Партызанскімі сцежкамі Антона Азаркевіча
Нарадзіўся ў 1927 годзе. Да 1940 года Азаркевіч А.І. жыў ля чыгункі, у доміку пуцявога абходчыка на 805 км. Бацька Антона працаваў пуцявым абходчыкам. У кастрычніку 1940 года Антон разам з сям’ёй пераехаў на 801 км. у чыгуначную будку, дзе і застала яго вайна. Яго дом знаходзіўся ў трохвугольніку дарог: чыгуначнай, шасейнай Мінск-Коласава, шасейнай Коласава-Стоўбцы.
Да 1941 года ён скончыў 7 класаў Негарэльскай сярэдняй школы. 5 мая Антону споўнілася 14 гадоў. Звестку аб вайне падлетак і яго сям’я сустрэлі вельмі трывожна. Раніцай 23 чэрвеня Антон назіраў за нямецкімі бамбардзіроўшчыкамі, якія ляцелі бамбіць Мінск. Надвор’е стаяла яснае і ціхае і бомбы, якія рваліся ў Мінску, нягледзячы на 50-кіламетровую адлегласць, былі добра чутны. У наступныя дні нашы войскі адыходзілі на ўсход, у пыле дарог пад пякучым сонцам. Выступленне і зварот І.В.Сталіна да народа Антон Азаркевіч таксама чуў, яно было кароткім.
Антон дакладна не памятаў, у які дзень - ці ў трэці, ці ў чацвёрты пасля пачатку вайны, нямецкая авіяцыя зрабіла налёт на ст.Негарэлае і разбамбіла 2 эшалоны з боепрыпасамі, якія стаялі на станцыі. Некалькі часоў рваліся снарады і міны, палала Негарэлае.
Недзе 28 чэрвеня, раніцай, Негарэлае было акупіравана нямецка-фашысцкімі войскамі. Ехалі яны на машынах: чыстыя, прыбраныя, спявалі песні і пілі віно, адразу пачалі рабаваць магазіны.
Да таго часу яшчэ некаторыя групы нашых чырвонаармейцаў прабіраліся па тыле ворага на ўсход. Антон з сябрамі аказваў ім дапамогу харчаваннем і паказваў больш небяспечныя накірункі руху, расказваў ім, дзе стаялі немцы.
Прайшло ўжо больш нядзелі, як немцы акупіравалі тэрыторыю Негарэлага. Аднойчы раніцай завязаўся вялікі бой паміж нашымі войскамі, якія ішлі на ўсход па тыле ворага, і немцамі ў раёне вёсак Каменка, Паўлаўшчына, Бакінава, Новая Рудзіца і Паланевічы. Цягнуўся гэты бой увесь дзень. Стралялі пушкамі і мінамётамі. Немцы разгортвалі баявыя парадкі ля дарогі і вялі агонь па нашых войсках. На наступны дзень Антон з сябрамі адправіўся на месца боя ў в.Паўлаўшчына, Каменка і Бакінаўскі лес. Частка лесу была спалена, яны шукалі трупы нашых байцоў, каб іх пахаваць. Сваіх забітых немцы забралі.
У Дзяржынскім раёне, асабліва ў раёне весак Ліўе, Паланевічы, Новая Рудзіца і Бакінава па лясах заставалася зброя. Падлеткі займаліся зборам зброі і патронаў і хавалі іх па лясах. Антон верыў, што гэта зброя спатрэбіцца ў барацьбе з ворагам.
У першы дзень прыходу немцаў Антон са сваім сябрам Аляксандрам знайшлі ў жыце раненага нашага лейтэнанта і байца. На працягу дзвюх тыдняў яны лячылі і кармілі іх, але праз некаторы час мясцовы жыхар, наткнуўшыся на ваеных, калі касіў, выдаў іх немцам.
Па некаторых абставінах Антон амаль усю зіму 41-42-га гадоў пражыў у весцы Сакольшчына Уздзенскага раена. Там ён сустрэўся з цудоўнай сям’ёй Бокуцей. Асабліва блізкія зносіны і сяброўства Антон займеў з Бокуцем Барысам і яго сястрой, бо яны былі малодшымі у сям’і. Барыс быў годам старэйшы за Антона і ростам быў многа больш.
Седзячы доўгімі зімовымі вечарамі, яны гаварылі пра многае. У цэнтры гэтых размоў быў лёс Радзімы. Антон з Барысам былі вельмі шчырымі і адзін ад аднаго нічога не утойвалі.
Увесну 1942 года Антон Азаркевіч паехаў назад дадому,у Негарэлае.
Летам 1942 года, па прыездзе Антона ў Сакольшчыну, Бокуць Барыс асцярожна завёў размову аб зброі і аб тым, што зброю трэба і неабходна даставіць у Губінскі лес. Да таго часу ўжо дзейнічалі партызанскія атрады і Антон зразумеў, для каго гэта патрэбна. Радасці хлопца не было межаў. Усе гэтыя пытанні яны абмяркоўвалі ў сасняку побач з Сакольшчынай. Гэта было іх любімым месцам адпачынку, і ў памяці Антона назаўседы захаваўся гэты сасняк - вартаўнік іх сакрэтаў.
Паўстала пытанне, якім чынам дастаўляць зброю. Складанасць заключалася ў тым, што Антон жыў у трохкутніку ўсіх дарог (чыгуначнай, дзвюх шасейных і старога бальшака), якія вялі на Мінск. Акрамя таго, ўся яго зброя знаходзілася ў зваротным баку ад гэтых дарог. Было вырашана, што гэту зброю трэба перапраўляць праз шасэ Коласава - Мінск. Было вырашана, што для перапраўкі зброі патрэбна двайное днішча ў павозцы, куды яна будзе складвацца і перавозіцца на кані. Шлях, па якому трэба было ехаць, быў небяспечным.
Патрэбна было пераехаць чыгунку праз пераезд, які ахоўваўся немцамі. Далей дарога ішла прама да былой МТС Негарэлае. Дапамагаць пры ўкладцы зброі да Антона прыходзіў Барыс ці М.В.Бокуць. Пасля гэтага Антон садзіўся ў павозку і ехаў адзін.
Антону значна дапамагала і тое, што некаторых немцаў ён ведаў у твар і яны яго таксама. Акрамя таго, падлетак быў невысокага росту і не выклікаў недаверу фашыстаў.
Праехаўшы МТС, Антон адчуваў сябе ў адноснай бяспецы. Акрамя таго, у яго быў пісталет, з якога ён навучыўся добра страляць. Каля лесу яго заўседы сустракалі Барыс ці Марыя і ўжо адтуль яны разам ехалі да месца назначэння па дарозе Негарэлае-Узда. Так было перапраўлена каля 15 вінтовак, некалькі наганаў і шмат патронаў.
У чэрвені, пасля чарговай дастаўкі зброі, Антон паехаў з Барысам да яго дадому, дзе той увечары арганізаваў яму сустрэчу ў весцы Літвяны з кіраўніком падпольнай групы. Антон памятае, што яны зайшлі у невялікі дом, дзе знаходзіўся яшчэ нестары мужчына і маладая жанчына. Гэты мужчына падзякваў яго за зброю, распытаў як ён яе перавозіць і сказаў, каб Антон быў асцярожным і уважлівым, заданні выконваў толькі тыя, якія яму дае Барыс.
Антон Азаркевіч становіцца вачыма і вушамі народных мсціўцаў. Ён распаўсюджвае ў Негарэлым і навакольных вёсках лістоўкі, якія прызывалі народ да барацьбы з нямецка-фашысцкімі захопнікамі і іх паслугачамі, расказвалі аб палажэнні на франтах, збірае разведдадзеныя для партызан.
Небяспека падсцерагала юнага партызанскага сувязнога на кожным кроку, але Антону неяк удавалася пазбягаць засад, праследаванняў, аблаў.
Але ўвосень 1943 ў Дзяржынску ён усё ж трапіў у аблаву. Разам з іншымі юнакамі і дзяўчатамі Антона павезлі ў Мінск, пагрузілі ў вагоны-цялятнікі. Вечарам эшалон адправілі ў Германію. Непадалёк ад роднага Негарэлага яму ўдалося збегчы. Шлях Антона Азаркевіча ляжаў у партызанскі атрад імя Сталіна, які базіраваўся ў Налібоцкай пушчы.
Шаснаццацігадовага юнака залічылі ў разведвальную групу. Разам з сябрамі хадзіў у разведку, удзельнічаў у засадах, налётах на варожыя гарнізоны.
З лістапада 1943 па ліпень 1944 года партызанская брыгада імя Сталіна, дзе знаходзіўся Азаркевіч Антон вяла актыўныя дзеянні па знішчэнню немцаў. Анойчы днём была знішчана нямецкая машына і 11 немцаў у раёне в. Вішнеўка. Адбылося гэта імгненна, аднаго з немцаў узялі ў палон.
У лютым партызанамі былі узяты ў палон нямецкі афіцэр і тры дабраахвотнікі з рускіх.
У красавіку, калі было яшчэ холадна, з Налібоцкай пушчы ў Дзяржынскі раён выехалі па заданню камандзіра атрада імя Сталіна Шэпелеў і ад’ютант камандзіра брыгады лейтэнант Варанцоў. Групу, у якой знаходзіўся Антон к таму часу папоўнілі Валахановіч С.Н., Юрга, Валахановіч К., Буднік і Чэчэ А. Усе яны суправаджалі Шэпелева і Варанцова. У в. Ліўе яны ўзялі ў палон 2 добраахвотнікаў, прыехаўшых дадаму на Вялікдзень. З гэтымі палоннымі раніцай пайшлі ў в.Шабуневічы. Тут на іх напалі немцы. У дом, дзе знаходзіліся партызаны, было кінута дзве гранаты. Шэпелеў, Варанцоў, Валахановіч К. былі адразу паранены. Прыйшлося адступаць. Быў паранены Буднік Н. Калі Антон выходзіў з дому, убачыў двух немцаў з аўтаматамі. Ён адразу адвярнуўся за сцяну і адкрыў агонь. Немцы упалі і Антон змог выбегчы з хаты. Разам з параненымі таварышамі пачаў рухацца ў бок хлявоў. Немцы адкрылі па іх агонь. Мясцовасць была адкрытай і некаторыя таварышы зноў былі параненыя, а смяртэльна паранены лейтэнант Варанцоў яшчэ змог забіць нямецкага куляметчыка і тым самым аблегчыць адыход. Забітых таварышаў партызаны аставілі каля ручая.
У лагер яны дабраліся ўдала. Раненых змясцілі ў санчасць.
Дні праз два Антона з таварышамі накіравалі ў зводны атрад пад камандаваннем Філімонава. У атрадзе было чалавек 50 - 56. У в.Целяшэвічы хацелі запыніцца на адпачынак, але гэтага зрабіць не ўдалося. Разведка данесла, што ў в. Паланевічы немцы і паліцаі займаюцца рабаўніцтвам насельніцтва. Быў аб’яўлены тэрміновы збор. На вёску з трох бакоў наступала два ланцугі праціўнікаў.
Камандзір загадаў заняць абарону і без каманды не страляць. Байцы занялі абарону і, падпусціўшы немцаў метраў на 100, разам адкрылі агонь. Ланцуг адразу пахіснуўся і атрад па камандзе кінуўся ў атаку. Антону прыйшлося наступаць побач з камандзірам роты Някрасавым, Буднікам і Валахановічам. Партызанскім атрадам было захоплена некалькі палонных, у атрадзе меліся забітыя і параненыя.
Зрэдку Антон бываў у бацькоў. Толькі тут, абагрэты і накормлены, ён адпачываў без трывог, як у дзяцінстве, што здавалася цяпер яму далёкай і цудоўнай казкай. А потым зноў – суцэльная мгла, холад і сцюжа, кароткія партызанскія начлегі, падсцерагаючая небяспека.
Антон лічыў, што ў партызанскім атрадзе яму пашанцавала. Па-першае – ён трапіў у разведку, па-другое – яму далі каня. Гэта была мяжа яго мараў. Чысціў, даглядаў Гнядога, дзяліўся з ім апошнім акрайцам хлеба, а той, нібы ў удзячнасць, не раз выносіў юнака з бою, ратуючы ад немінуемай гібелі.
Вось які выпадак адбыўся з Антонам у 1943 годзе. Стаяў моцны мароз. Група разведчыкаў атрымала заданне выехаць у в. Лучыцы праверыць звесткі, якія былі атрыманы з Дзяржынска і тычыліся падрыхтоўкі гітлераўцамі карацельнай эспедыцыі. Да вёскі дабраліся нармальна, сабралі патрэбныя звесткі. на ноч разышліся па розных хатах. Гэта і была памылка разведчыкаў.
Антон паставіў каня ў хлеў да знаёмага каваля, а сам пайшоў да шаўца, каб прышыць бляху да збруі. Не паспеў шавец прыгатаваць дратву, як з вуліцы данесліся стрэлы. Антон выглянуў у акно і абмёр: фашысты і паліцаі беглі праз суседні двор. Хлапец выскачыў у двор, перамахнуў праз агароджу і ўбачыў, што ворагі гоняцца па лузе за двума разведчыкамі. Каб адцягнуць увагу немцаў, Антон выстраліў з пісталета некалькі разоў. У агульнай стральбе ён нават не пачуў уласных стрэлаў. Тым часма на лузе адбывалася драма – адзін за другім падалі пад кулямі яго таварышы. Як чарада гончых, раз’юшаных пагоняй за ахвярай, стоўпіліся фашысты над забітымі.
“Што з астатнімі? Трэба выбірацца адсюль, таму што ў атрадзе чакаюць звестак”, - вырашыў Антон. Ён, як быў, без шыняля, у перашытым нямецкім фрэнчы, так і выехаў на вуліцу. Злева ўбачыў групу карацеляў, справа – двух паліцаяў. Яны былі пешыя. Павярнуў направа. Гняды ідзе шагам, а ў Антона сэрца было гатова вырвацца з грудзей. Што зробяць ворагі? Паліцаі звярнулі ў нейкі двор. “Хочуць зняць мяне з каня са сховішча, - вырашыў хлопец. – Нічога ў іх не атрымаецца. Вынось, Гняды!”.
Антон дастаў з кабуры пісталет, рыхтуючыся абараняць сваё жыццё. Але мінуў двор, і – ні гуку! Вось і ваколіца. Тут ён пачуў за сабой конскі тупат. Азірнуўся і ўбачыў чалавека ў форме паліцая. Прыгатаваўся выстраліць, але пачуў знаёмы голас. Ды гэта ж Саша Чэчэ, сябра! Разведчыкі прышпорылі коней...
Ворагаў збіла з панталыку форма, яны прынялі разведчыкаў за сваіх. А калі разабраліся і адкрылі агонь, было позна.
Забітых, Сымона Быстрымовіча і Сямёна Рэбрына, партызаны пахавалі ў в. Целяшэвічы.
Яшчэ не аднаго сябра згубіць на дарогах вайны юны партызан з Негарэлага.
… Разведчыкі трапілі ў засаду. Хата, дзе яны прыпынілія, акружылі немцы. У акно ўляцела граната. Партызаны выскачылі ў сенцы, але там сутыкнуліся з варожымі аўтаматчыкамі. Упаў забіты сябар Антона. З вуліцы данеслася чарга з кулямёта. ”Няўжо палон?”, - пранеслася ў галаве Антона. Але з акна хаты паляцела граната, якая знішчыла варожы кулямёт. Гэта ад’ютант камандзіра выратаваў сяброў. Сам ён загінуў у палаючай хаце.
Партызаны адплацілі фашыстам за гібель разведчыкаў. Аб’яднаны атрад пад камандаваннем капітана Філімонава і камісара Хмялеўскага разграміў гарнізон ворага. У тым баі загінуў Гняды….
Яму ішоў васемнаццаты год, калі Дзяржыншчына была вызвалена ад нямецка-фашысцкіх захопнікаў. Але вайна для Антона Азаркевіча не скончылася. У складзе конна-знішчальнага батальёна юнак знішчаў рэшткі фашысцкіх недабіткаў і іх паслугачоў –паліцаяў на тэрыторыі Дзяржынскага раёна.
…У батальёне стала вядома, што група гітлераўцаў наведваецца на хутары. Мясцовыя жыхары расказвалі, што фашысты заходзяць у хаты і забіраюць ежу.
Марудзіць было нельга. Атрад байцоў адправіўся на пошукі. Антону з таварышамі даручылі агледзець жытнёвае поле.
Дзень быў ясны, сонечны. Хацелася жыць доўга-доўга. Без вайны. Дыхаць ва ўсю моц. Жыта паспявала. Ад яго веяла мірам і хлебам. Антон загледзеўся на каласкі, якія калыхаліся на лёгкім ветрыку. Схіліўся да каня і ласкава пагладзіў яго. А калі выпраміўся ў сядле – не паверыў сваім вачам. На яго быў накіраваны парабелум. Імгненне – і Антон палажыў каня на зямлю, схаваўшыся за ім. Выглянуў, убачыў галаву варожага салдата. Націснуў на на спускавы кручок аўтамата, але замест чаргі пачуў адзінокі стрэл. З жыта таксама стралялі. Сябры спяшаліся на дапамогу. Група фашыстаў была захоплена ў палон…
З 8 ліпеня па жнівень 1944 года Антон Азаркевіч быў байцом знішчальнага эскадрона, які базіраваўся ў г. Івянцы, побач з Налібоцкай пушчай.
Потым была служба ў Чырвонай Арміі. Вярнуўся ў роднае Негарэлае ў 1951 годзе і да пенсіі працаваў на чыгунцы.
Загадам № 23 ад 21 лютага 1975 года былы юны партызан коннай разведкі брыгады імя Сталіна Антон Азаркевіч быў залічаны ў батальён беларускіх арлянят.
Зараз Антон Ігнацьевіч Азаркевіч жыве ў Негарэлым з жонкай Марыяй Пятроўнай. У іх вялікая сям’я – трое дзяцей, 7 унукаў, праўнукі. У 1999 годзе адсвяткавалі залатое вяселле, у 2009 годзе – брыльянтавае.
Сёння Антон Ігнацьевіч – часты госць у школах і Негарэльскай сельскай бібліятэцы, актыўны ўдзельнік грамадскага жыцця пасёлка Негарэлае. А не так даўно ў бібліятэцы адбылася сустрэча з ветэранам. І зноў Антона Ігнацьевіча павяла памяць па партызанскіх сцяжынках, плаўна льецца аповед пра баявых сяброў, іх подзвігі, дзе чуецца непрыхаваны гонар за юнакоў і дзяўчат грозных саракавых, якія разам з дарослымі здабылі Вялікую Перамогу.
Бібліяграфія:
Герасимов, В. Ты молодец, Антон!/В. Герасимов //Зорька.- 1977.- 6 мая.
Голованова, Л. За чертой детства/ Л. Голованова //Зорька.- 1979.- 16 ноября.
Голованова, Л. За чертой детства/ Л. Голованова //Рядом с отцами/ Составитель А.Ф. Мазурова.- 2-е издание, переработанное и дополненное,- Минск, 1980.- С. 12-16.
Пражэнік, М. Успамінаючы партызанскія сцежкі/ Міхаіл Пражэнік//Сцяг Кастрычніка.- 1995.- 29 красавіка.
Сідорык, Т. З батальёну беларускіх арлянят /Т. Сідорык//Сцяг Кастрычніка.- 2010.- 8 мая.
Лейченко, А. Антон Азаркевич: Я помню, как началась война / Анастасия Лейченко // Узвышша. - 2021. — 7 мая. — С. 5.
С риском для жизни: Валентина Буйкевич
Я родилась в 1925 году в деревне Шумщина Дзержинского района Минской области в очень бедной крестьянской семье. Отец мой, Петр Антонович, после смерти первой жены остался с шестью сыновьями женился на вдове, у которой был сын. Это была моя мама, Анна Ивановна. От этого брака родилось еще шестеро детей. Пока была жива мама, мы не ощущали особых тягот. Вся тяжесть забот о семье лежала на ее плечах. Но в 1934 году, в возрасте 45 лет, мама умерла. Семь старших братьев постепенно ушли на свои хлеба, а младшие, в возрасте от 11 до 3 лет, остались с отцом. Он работал конюхом в колхозе. Уходил на работу с первыми петухами, возвращался очень поздно, никаких выходных не было. Заниматься детьми он не имел возможности. Мы сами себя кормили, лечили, обстирывали, воспитывали. Но жадно учились. Полуодетые, нередко голодные, ходили в школу за 3-5 км. Мне со старшим братом (ему уже было 11 лет) приходилось ходить в школу по очереди (нечего было одеть, обуть, да и дома нужно было остаться самому старшему), не было учебников, письменных принадлежностей, но по успеваемости мы были среди отличников.
Петр Буйкевич, отец Валентины
Леонид, брат Валентины Буйкевич
Район наш до 1939 года был приграничным, и руководством погранзастав проводилась очень большая работа по патриотическому воспитанию населения. Начальник погранзаставы тов. Ачкасов и его помощники часто проводили беседы в школах и сельских клубах. Нередко жители деревень, в том числе школьники, помогали задерживать нарушителей границы.
Моя небольшая деревенька (32 крестьянские хатки) располагалась недалеко от леса, вдали от шоссейных и железных дорог, по сути, была связана с миром только радио.
22 июня 1941 года жители деревни весь день находились в тревожном, напряженном состоянии. Обсуждались разные предположения, радио не работало… Кто-то видел трех красноармейцев, одетых в новую форму, в сапогах и не остриженных наголо. Это насторожило всех. Кто они? Почему весь день молчит радио? Военнообязанные мужчины после длительных обсуждений решили утром 23 июня пойти в Дзержинский райвоенкомат на призывной пункт. Вернувшись, рассказали, что райцентр опустел, все учреждения закрыты. А радио и там не работает. На призывном пункте собралось много народу, но районное начальство уже уехало. Ничего не выяснив, люди разошлись.
Деревня вновь жила тревожными ожиданиями. Никто не мог поверить, что это действительно война.
25 июня на проселочной дороге в лесу, недалеко от деревни, остановилась военная грузовая машина. Кончился бензин. Колхоз ничем помочь не мог. Нужно было обращаться в МТС, километров за 10. Командир и водитель, прежде чем уйти, рассказали, что немцы вероломно напали на нашу страну. Уже четвертый день они беспрерывно бомбят села, города, а самолеты гоняются за каждой машиной. Военные попросили до их возвращения взять под охрану машину – там снаряды и патроны для наших войск. Мои братья Леонид и Виктор замаскировали машину. Установили караул.
26 июня через деревню стали проходить первые отступающие красноармейцы. Они шли от западной границы из-под Белостока, из крепости Осовец. Усталые, запыленные, голодные, многие были ранены. Все с винтовками, но ни у кого не было патронов. Красноармейцы говорили, что нападение было неожиданным, ночью. Многие погибли во время первых бомбежек.
Колхозники кормили отступающих, перевязывали раны, советовали, как можно короче и безопаснее, по глухим дорогам, пройти к Минску. Мы не знали, что творится в Минске.
28 июня, около 10 часов утра, на большой грузовой машине и двух мотоциклах с колясками в деревню ворвались немцы. Их было человек 16. Все в черных мундирах с серыми воротниками и обшлагами. Они построились в цепь и, непрерывно стреляя, направились к ближайшему лесу. Скоро оттуда пригнали около 20 красноармейцев. В одном из дворов им показалось, что пробежал красноармеец, стали стрелять. Все обыскали и, не найдя никого, вывели Матея Ермоловича, хозяина дома, старого, больного, в нижнем белье. Немцы пытались поставить на колени Матея, били его, он падал, снова поднимался и снова падал. Все это немцы фотографировали. Затем отвели старика за хлев и застрелили.
Немцы вернулись к задержанным красноармейцам. Сняли с них ремни, срезали пуговицы с брюк и гимнастерок, заставили размотать обмотки. Из винтовок вынули затворы и сломали приклады, а затем бросили в овраг. Под конвоем автоматчиков красноармейцев, как стадо, погнали по дороге.
Колхозники были потрясены всем этим. Первая встреча с захватчиками показала, что они несут нашему народу.
Вечером в доме моего старшего брата, Леонида Петровича, колхозного бригадира, собралось все мужское население деревни. Долго и взволнованно говорили, особенно пожилые люди – участники Первой мировой войны. Все видели, чего немцы хотят: поставить нас на колени, а тех, кто не подчинится, - расстреляют. Решили похоронить убитого Матея Ермоловича как первую жертву фашистов, собрать все винтовки, отремонтировать их и спрятать. Оставленную в лесу автомашину разобрать на запчасти, боеприпасы закопать в землю, собирать любое оружие и надежно хранить. Помогать отступающим красноармейцам, укрывать их в безопасных местах, переодевать их в гражданскую одежду, выдавать справки, что они местные. Разошлись по утро. Каждый уже имел поручение.
Так началась наша стихийная борьба с немецко-фашистскими оккупантами.
В сентябре братья Леонид, Виктор и Сергей связались с группами партизан, состоящими в основном из бывших красноармейцев. Леонид, в частности, познакомился с руководителем одной из таких групп, батальонным комиссаром Рыжаком Сергеем Александровичем (кличка «Рыжий»). Он был тяжело ранен. Крестьяне деревни Косиловичи больше месяца лечили и выхаживали его. Чуть поправившись, «Рыжий» развернул активную работу. В окрестных деревнях и в Дзержинске он подбирал надежных людей для борьбы с оккупантами, инструктировал их. По его поручению наши люди были направлены для работы в создаваемые немцами органы управления. Старостой волости (в д. Демидовичи) направили Ивана Грицкевича – бывшего председателя сельсовета. Он категорически отказывался, возмущенно кричал: «Лучше расстреляйте – не пойду!». При встрече «Рыжий» сказал ему: «Родина требует – надо идти». Грицкевич подчинился. В полицию направили Андрея Муху. Правда, через два месяца он оттуда удрал.
К выполнению партизанских заданий было привлечено более 10 жителей нашей деревни. Стали связными партизанской группы и мы: я, мои младшие сестры Маша и Катя. Мы выполняли различные задания: добывали медикаменты, обувь, одежду, табак. Одеваясь нищими погорельцами, шли в немецкие гарнизоны – Дзержинск, Заславль, Красное, Фаниполь. Разведывали, что замышляют немцы, узнавали номера их воинских частей, где они размещаются, где их базы продовольствия, горючего. Добывали распоряжения, приказы оккупантов для населения, газеты, листовки. Собирали сведения о зверствах, грабежах и расстрелах, выявляли тех, кто стал пособником фашистов. Рассказывали людям о партизанской борьбе с оккупантами.
В начале 1942 года ушли в партизанские отряды братья Виктор и Сергей с женой и дочерью. Леонида оставили для работы в деревне. Семья стала партизанской. А наш дом и дом Леонида стали опорными пунктами партизан в деревне. Отсюда они часто уходили на боевые задания. Здесь отдыхали, возвращаясь с заданий.
Утром 31 января 1943 года в деревню нагрянули немецкие каратели. С ними был полицейский – переводчик Сарнацкий, сын бежавшего в 20-е годы на запад владельца мыловаренного завода в Дзержинске, теперь привезенный немцами из Германии. Каратели окружили деревню, согнали все население в одно место, а сами устроили грабеж. Одну женщину и ее детей за неподчинение приказу фашисты сожгли в доме заживо.
В нашем доме на стене висели фотографии семи старших братьев в форме красноармейцев. Каждый из братьев, когда проходил воинскую службу, считал своим долгом прислать домой фотокарточку. Отец с гордостью вывешивал их в рамке под стеклом. Увидев целое воинское подразделение красноармейцев, немцы потребовали найти хозяина дома. Сарнацкий, как ищейка, бросился в толпу, нашел отца и повел его в дом. Немцы что-то кричали, затем выбили прикладами оконные рамы, бросили в дом солому и подожгли. Отец в горящей одежде, со вздутой на лице кожей, несколько раз пытался выброситься из окна, но каратели ударами прикладов отбрасывали его в горящий дом.
Мы, три сестры, стоя в толпе согнанных колхозников, были в отчаянии, парализованы страхом и ужасом. Немцы и полицейский искали нас, угрожали односельчанам. Один из сельчан громко сказал: «Детей в деревне нет. Два дня назад они уехали в Минск, к тетке». Никто нас не выдал. До 5 часов вечера фашисты бесчинствовали в деревне. Затем забрали всех лошадей, приказали запрячь повозки и, погрузив все награбленное, отправились жечь и грабить другие деревни.
Каратели уехали на санях. Они пели песню «Реве тай стогне Днепр широкий...». Хорошая песня. Только я ее после того слушать не могу, сразу слезы катятся.
Соседи помогли разыскать нам на пепелище останки отца и похоронить. Староста волости Иван Грицкевич выдал нам документы, свидетельствующие т о том, что мы погорельцы и живем с подаяния. Благодаря этим документам мы уже «законно» ходили по деревням и поселкам. Жили сначала в семье брата, а затем в разных деревнях партизанской зоны.
В апреле 1943 года в Минском и Дзержинском районах начала действовать десантная разведывательно-диверсионная группа «Родные». Меня откомандировали связной разведчицей в эту группу. Возглавлял ее Фокин Евгений Александрович, молодой лейтенант-пограничник, заместителем по разведке был Калашников Михаил Сергеевич, опытный чекист, разведчик, подрывник, уже дважды побывавший в тылу врага. Он серьезно относился к подбору подпольщиков, тщательно готовил проведение каждой операции, учил нас подпольной работе, конспирации.
Мне он поручил подобрать надежных людей и установить связь с подпольщиками Дзержинска и Минска, вести разведку и наблюдение за немецкими гарнизонами и железнодорожной станцией Фаниполь, докладывать о размещении подразделений, как немецких, так и полицейских, их укреплениях, номерах воинских частей, намерениях по карательным акциям, выездам в деревни с грабительскими целями и для захвата молодежи и отправки ее в Германию. Мне удалось привлечь надежных людей в Минске и Дзержинске, имеющих доступ к важной информации.
Задания менялись, конкретизировались, но все были с риском для жизни. Каждый раз, готовясь к встрече с новым подпольщиком, приходилось по нескольку раз просчитывать различные варианты, соблюдать конспирацию. Ведь мы вступили в схватку с коварным, опытным и жестоким врагом. За один поход приходилось встречаться с тремя – четырьмя подпольщиками, нужно было помнить очень много данных и не перепутать их.
Группа «Родные» организовывала диверсии на железных, шоссейных и грунтовых дорогах. Для успешной работы диверсионных групп нужны были точные данные о путях подхода к железнодорожному полотну, расположении укрепленных блокпостов, графиках круглосуточного патрулирования между ними, организации охраны мостов, станций, графики движения поездов с живой силой и техникой. Мне было поручено раздобыть все данные по станциям Койданово и Фаниполь. Это было трудное и очень опасное задание. Нужно было подобрать надежных и квалифицированных людей, работающих на железной дороге, досконально знающих дело и имеющих доступ к информации. Лучше всего для этого подходила кандидатура Ковалева Павла Антоновича. По долгу службы он часто ездил в Минск, Столбцы, Барановичи и другие города, но работал под тщательным наблюдением немцев. Дом его с улицы охранялся. Так что встретиться с Ковалевым, не вызывая подозрения у фашистов, было сложно.
Я через дочь управляющего банком Валю (она была нашей подпольщицей и работала техсекретарем у Грицкевича) познакомилась вначале с одной из дочерей Ковалева Ниной. Нина недоверчиво отнеслась ко мне, так как немцы для проверки лояльности «своих» работников подсылали провокаторов. А отец в семье был единственным кормильцем. Случись что-нибудь с ним, вся семья бы погибла. Я вынуждена была ей прямо заявить: «Скажи отцу, что я от партизан. Пусть встретится со мной или выдаст немцам». На следующий день Нина показала тропинку, по которой я ночью, огородами, могу подойти к их дому.
Ночь была темная, тропинка и ориентиры терялись. Я провалилась в какую-то канаву. Ботинки были полны снежной каши, ноги до колен мокрые. К счастью, недалеко от дома меня тихонько окликнули. Вошла в дом мокрая и замерзшая. Павел Антонович посмотрел на меня с каким-то сожалением, а может, недоверием и разочарованием. Ждал бойца, а пришла мокрая курица. Он сказал дочери и жене: «Снимите с нее мокрые одежки, налейте тарелку горячего борща, пусть этот несчастный ребенок покушает и обогреется». У меня сердце остановилось: «Не верит! Не принимает всерьез! Ничего не сделает!».
Ем борщ, а у самой слезы по горошине. Что же делать? А Ковалев смотрит на меня, нахмурившись, и молчит. Наконец он спросил, кто я такая, сколько мне лет и что хочу ему рассказать. Всю силу воли я собрала в кулак, вытерла слезы: «Мне 17 лет. Я родилась и живу в этом районе…». Рассказала ему о своей большой семье, о братьях-партизанах, о сожженном отце, о наших с сестрами бесконечных походах по гарнизонам, о том, что меня прислало командование десантной группы связаться с ним. А в конце беседы патриотично заявила: «Вы очень нужны Родине. Ваша помощь может спасти тысячи жизней красноармейцев на фронте и партизан здесь. Вы можете уменьшить поток смертоносных грузов, идущих на фронт. Командование очень рассчитывает на Вашу помощь». Мне показалось, что глаза его потеплели. Помолчав немного, он глубоко вздохнул и сказал: «как долго я искал и ждал такой встречи. У меня была связь с партизанами, по их заданию я пошел на эту проклятую работу. Но неожиданно летом 1942 года связь с ними оборвалась. Нужных вам материалов у меня накопилось много. Что я должен делать?».
Оказалось, что Ковалев с августа 1941 года работал в партизанской группе «Рыжего». О том, что Сергей Александрович Рыжак в конце июля 1942 года погиб в бою, Ковалев не знал. Я вкратце рассказала Павлу Антоновичу о моем задании и попросила его встретиться с командованием группы «Родные».
Вскоре в лесу состоялась встреча. Ковалев составил подробные чертежи укреплений на железнодорожных станциях Койданово, Фаниполь и на всем участке магистрали Минск – Барановичи. В пояснительной записке к чертежам давалось описание системы охраны блокпостов, количественный состав ближайших гарнизонов, графики патрулирования и т.д. Вынос этих материалов из Дзержинска был сопряжен со смертельной опасностью. Однако все документы в срок были доставлены мною в группу, а затем переданы командиру Барановичского партизанского соединения В.Е. Чернышеву. Они были успешно использованы в «рельсовой войне» и наступающими частями Красной армии.
П.А. Ковалев вплоть до освобождения Беларуси продолжал передавать бесценную информацию по всем запросам группы «Родные». К сожалению, в 1944 году он был репрессирован. Отсидел 10 лет. Вернулся больным, измученным человеком. Реабилитирован посмертно.
В Минске на связи с нами работало в разное время 10-12 человек. С одной из групп подпольщиков активно взаимодействовала Тилигузова Елена Фадеевна. До войны она работала в городской милиции. Когда мужа мобилизовали в Красную армию, она осталась одна с больной матерью и двумя маленькими детьми. Переехала в нашу деревню к родственнице и включилась в работу подполья. Она добывала немецкие бланки пропусков и других документов через знакомых в немецкой городской управе.
Однажды минские подпольщики запланировали взрыв на табачной фабрике и обратились за помощью к партизанам. Задание доставить мину на явочную квартиру поручили Тилигузовой и мне. Подъехали мы с ней на повозке к деревне Петровщина. А там 15 повозок с людьми. Все ехали на базар в Минск. Шестеро немцев делами досмотр: заставляли людей снимать верхнюю одежду, шарили по карманам, переворачивали повозки в поисках двойного дна, выворачивали из мешков содержимое. Хочешь – собирай, не хочешь – убирайся вон.
Пока первых досматривали, мы мину из мешка с картошкой переложили в ручную торбу, где были хлеб и сало, пересыпав все сеном. Фашисты направились к нам. А я стою, оцепеневшая, и шепчу: «Лена, дай мне эту торбу. У тебя двое детей, а я одна, с кем же они останутся в случае чего?». Схватила торбу и пошла навстречу немцам. Они к тому времени уже пьяненькие. Западники их «повеселили» самогоном…. Собравшись с духом, подошла к фашисту. Он обшарил одежду. Я раскрываю перед ним торбу и говорю: «Пан. Сало». Он поглядел на сало с хлебом, пересыпанные сеном. И брезгливо отшвырнул торбу: «Тьфу, швайн!».
Мы с Леной быстро вскочили в повозку и поехали, а как доехали – не помню. Страшно стало потом, когда попили чаю. Стал бить озноб. Осмыслив все происшедшее, были счастливы, что на этот раз пронесло….
Мы с ней дважды благополучно доставляли мины минским подпольщикам.
Из Минска подпольщики другой группы, возглавляемой моим двоюродным братом, Буйкевичем Леонидом Михайловичем, передавали со мною для партизан медикаменты, перевязочные материалы, подпольные издания сводок Совинформбюро, листовки, газеты, в том числе и с Большой земли. Леонид работал в 3-й клинике с профессором Е.В. Клумовым, который жил в Минске по улице Колхозной,9. Его дом какое-то время был нашей явочной квартирой...
Мне тогда не было еще 18 лет. Орден Красной Звезды и партизанские медали я получила в 1944 году. Ордена Отечественной войны ІІ степени и «Знак Почета», 3 Почетные грамоты Президиума Верховного Совета БССР – позже….
После освобождения Беларуси мои братья-партизаны Леонид, Виктор, Сергей ушли на фронт. Леонид погиб под Кенигсбергом, Виктор был тяжело ранен в Прибалтике, там женился, живет в Риге. Сергей до 1950 года воевал с бандами в западных районах Белоруссии. Жил и умер в Минске. Братья Павел, Николай, Константин и Михаил с первых дней войны служили в рядах Красной армии, погибли в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Таким образом, только в одной нашей семье в борьбе с оккупантами погибло 6 человек. Такую неимоверно высокую цену заплатили мы за Победу».
Н. Дубровский.
***
В наградном листе деятельность партизанской связной оценена так: «Буйкевич В.П. работала резидентом спецгруппы НКГБ БССР, имела на связи 11 агентов. В городе Дзержинске ее агентурой произведено 5 диверсий, 2 террористических акта над предателями Родины, выявлено 28 агентов гестапо, 56 пособников оккупантов. С риском для жизни во время блокады приносила группе боеприпасы и медикаменты. Бесперебойно обеспечивала группу материалами разведки. Добыла и передала в отряд планы укреплений железной дороги Минск – Барановичи и укреплений г. Дзержинска. Буйкевич В.П. достойна представления к награде – ордену Красной Звезды».
За этими сухими строками официального документа стоят сотни пройденных километров, где на каждом шагу поджидала смертельная опасность. На этом пути ей пришлось увидеть страшную смерть отца, сожженного картелями в своем доме. 16-летняя белорусская девушка вступила в схватку с коварным, жестоким врагом, причем не в открытом бою, а в качестве разведчицы, где каждый шаг, каждое слово, каждая встреча с новым человеком таили в себе смертельную опасность. Задания приходилось выполнять самые разные, но все они были связаны с риском для жизни..
После войны Валентина Петровна вышла замуж, окончила педагогический институт, стала историком, трудилась на комсомольской и партийной работе. Награждена Орденом Отечественной войны 1-й степени, трудовыми и юбилейными медалями, орденом “Знак Почета”, тремя Почетными грамотами Президиума Верховного Совета БССР. В 1960 году Валентина Петровна выступала на съезде ООН с речью «Белорусская молодежь в Великой Отечественной войне». С 1983 года находится на заслуженном отдыхе.
В настоящее время Валентина Петровна – активный член Партизанского районного Совета ветеранов, секретарь Комитета ветеранов войны. Составитель книг воспоминаний участников Великой Отечественной войны. Активно работает с молодежью. Живет в Минске.
Валенина Петровна Буйкевич с автором книги «С риском для жизни», ветераном Великой Отечественной войны Н. Дубровским.
Валентина Петровна Буйкевич всегда находит время, чтобы встречаться со школьниками и молодежью.
Валентина Петровна Буйкевич (вторая слева).
ЛИТЕРАТУРА:
Беларусь родная, помни нас: воспоминания ветеранов Великой Отечественной войны и ветеранов труда Партизанского района города-героя Минска/Составитель Буйкевич В.П. – Минск, 2009.
Брожина, Ю. Фронтовик и подпольщица/Юлия Брожина//Мінская праўда.- 2001.- 22 лютага.
В музее истории Великой Отечественной войны презентовали мультимедийную программу об освобождении Беларуси// https:// www.istpravda.ru/bel дата публикации: 25 сентября 2013 г.
Дубровский, Н. С риском для жизни/ Николай Дубровский//Дубровский, Н. Бессмертие подвига: документальная повесть/ Николай Дубровский.- Минск: Народная асвета, 2013.- С. 113 – 122.
З успамінаў В.П. Буйкевіч, былой сувязной спецгрупы “Родныя”//Памяць. Дзяржынскі раён: гісторыка-дакументальная хроніка.- Мінск, 2004.- С. 378.
Сегодня в Белорусском государственном музее истории Великой Отечественной войны презентуют книгу “Беларусь родная, помни нас”// https:// www.minsknews.by›. дата публикации: 25 марта 2012 г.
Сенюков, Г. «Родные» мои…/Геннадий Сенюков//Республика.- 2007.- 8 мая.
Степан, В. Валя из группы «Родные»/Владимир Степан// Советская Белоруссия.- 2009.- 15 апреля.
Шилихина, В. Знания тяжелой ношей не носить/Валентина Шилихина //Беларус-МТЗ обозрение.- 2011.- 10 сентября.
Суслов, А. А. Голгофа Валентины Буйкевич/А.А. Суслов//Суслов, А.А. Творцы Победы: документальные очерки/Александр Суслов. - Минск: Літаратура і Мастацтва, 2010. - с.20-25; ил.
Валаханович, А. "Я была связной спецгруппы "Родные"..."/Анатолий Валаханович //Узвышша.- 2014.- 19 красав.- С.7.
Ландер, В. Связная по кличке Гаврош / Владимир Ландер // Сельская газета. - 2015. - 17 сентября. - С. 22-23.
Интернет-ресурсы:
https://www.respublika.info/4261/history/article19046/
https:// www.minsknews.by›
https:// www.istpravda.ru/bel
https:// www.minsk-region.gov.by›data/ukgb/izd-2.doc
https:// www.narasveta.by›new_books/may_2013/
Сын отряда возмездия: Константин Буяков
Блокада в Налибокской пуще, вражеские засады, пытки в фашистских застенках, побег из эшелона, направлявшегося в Германию – такие испытания выпали на долю четырнадцатилетнего Кости Буякова.
…Второй год хозяйничали фашисты на белорусской земле, устанавливая свои законы. «Новый порядок» пришел и в деревню Невеличи. Сельчан под конвоем гоняли на работу.
Четырнадцатилетнего Костю Буякова заставляли работать на тракторе. Это было невыносимо – трудиться на ненавистных фашистов.
Костя решил уйти в партизаны. Он не пропускал ни одного разговора о появлении народных мстителей в соседних деревнях, о разгромах полицейских гарнизонов.
Когда же, наконец, партизаны появились в родной деревне, мальчик пошел к ним и, переходя от одного к другому, стал просить: «Дядя, возьмите меня с собой». Все его просьбы оставались безрезультатными. Последнюю надежду Костя возлагал на командира роты Сергея Лапина.
- Бери, парень, лошадей и гони за реку в лес, – приказал тот.
Так Костя Буяков появился в партизанском отряде имени Н.Н. Воронова бригады имени П.К. Пономаренко Барановичского соединения. Его друзьями стали отважные разведчики Саша Лабецкий и Володя Безмен. Вместе ходили на боевые задания, переживали блокаду в Налибокской пуще, голодали, хоронили боевых товарищей. Но никогда не слышали взрослые от паренька жалоб на невзгоды.
Костю оберегали от опасностей, но подросток хотел, чтобы к нему относились так, как ко всем. Изучил подрывное дело и добился, чтобы его зачислили в диверсионную группу.
В январе 1944 года подрывники Феликс Зинкевич, Андрей Ищук, Антон Лабецкий, Василий Громыко и Костя получили задание взорвать вражеский эшелон под Дзержинском. Они знали из донесения связного, что поезд должен пройти в полночь. Заложили под рельсы взрывчатку, стали ждать. Но эшелон не появился. Раздосадованные неудачей, продрогшие, возвращались подрывники с «железки». Решили устроить диверсию на шоссейной дороге Минск – Дзержинск. От хозяина явочной квартиры они позже узнали, что у моста подорвалась немецкая автомашина с офицерами.
Раним утром группа двинулась на базу. Не думали партизаны, что впереди их поджидает засада. Едва они въехали на пригорок, как справа раздалась автоматная очередь.
Не успели хлопцы отойти и полкилометра, как заметили, что их окружают гитлеровские лыжники в маскхалатах. Карателей было около семидесяти. Пятерым партизанам пришлось принять неравный бой. Они выбрали удобную для пулемета позицию.
Первым не выдержал Антон Лабецкий. Он ударил пулеметной очередью на голоса немцев. Лыжники залегли и открыли бешеную пальбу.
Первым погиб Антон. Не успел сказать последнего слова Андрей. Пуля скосила Феликса. Ранен Василий. Костя почувствовал режущую боль в ноге.
Отходили вместе с Василием Громыко. В суматохе они потеряли друг друга. Костя сгоряча выскочил из сосняка на поле. Здесь на него и навалились гитлеровцы. Скрутили. Посыпались удары….
Волоком за санями его притащили в деревню Мошница. Вечером перевезли в тюрьму. Здесь немецкий врач вынул пулю из ноги Кости. В камеру втолкнули раненого в голову партизана. Им оказался Антон Сорокач из соседнего отряда. Он тоже нарвался на засаду. Убил девять врагов и, может, ушел бы, но, раненый, свалился с лошади.
Ночью в камеру ворвались полицейские и стали истязать партизан. Костю положили ничком. Восемь-девять ударов он еще слышал, а потом потерял сознание. Антона били поленьями. Несколько дней после избиения партизаны не могли прийти в себя.
Никифор Филиппович, отец Кости, узнав горестную весть, собрал нехитрую снедь для передачи сыну и пришел в Дзержинск.
- Ему уже ничего не надо. С твоего бандита снимут шкуру и солью будут посыпать, - рявкнул охранник.
Но судьба Кости сложилась иначе.
Костю и Антона привезли в минскую тюрьму. Костя знал, что путь отсюда ведет в Тростенец. Здесь год назад был сожжен его двоюродный брат Иван Синякович.
Томительно тянулись дни. Допросы выматывали силы. Гноились раны, но партизаны мужественно держались на допросах. Как хотелось жить и мстить захватчикам!
Ребята почти уже не надеялись на спасение, когда однажды утром со скрипом открылась тяжелая дверь и фашистский прихвостень приказал выходить.
… Сквозь пелену облаков пробивалось солнце. Антона и Костю долго вели по заснеженным улицам. Наконец-то втолкнули в какое-то мрачное здание, битком набитое людьми. Присмотревшись, ребята решили: отсюда можно бежать. Но на следующий день всех спешно разбили по группам и пригнали на вокзал. Антон сообразил, что их повезут в Германию, на каторгу.
Конвойные закрыли двери товарняка, закрутили проволокой задвижки. В сумерки эшелон тронулся в сторону Дзержинска. Когда поезд простучал по стрелкам. Костя приступил к осмотру вагона. В туалете он нашел вентиляционную дырку – рука малость не доставала до задвижки. На помощь пришел Антон. Он просунул руку в отверстие, стал разматывать проволоку. Вот уже отброшена задвижка. Костя приналег на дверь. Вздох облегчения вырвался из его груди – дверь медленно, со скрипом подалась вперед. Только бы успеть! Вот-вот где-то должен быть мост, деревня Петковичи. Костя знал эти места.
Ребята один за другим прыгнули в темноту. Над головой грохотали вагоны. Промелькнули ярко освещенная теплушка с гитлеровцами и платформа с зенитными пулеметами.
Друг друга нашли, как условились, по пересвисту. Когда отползли на значительное расстояние от дороги, по-братски обнялись.
… На речушке, которую они переходили, уже таял лед. Где-то кричали петухи. Знакомыми тропинками к рассвету добрались до хаты связного Луцевича (Мельника).
Оставаться у связного было опасно. И они, прихватив пистолет и гранату, ушли в деревню Ледники, к родителям Антона. Скрывались на сеновале, в яме под полом. Но в Ледниках тоже стало неспокойно. Семья Сорокачей подвергалась большому риску, и Костя послал записку отцу. Апрельской ночью 1944 года, в последний раз распрощавшись с Антоном (вскоре Антон Сорокач погиб в бою), Костя Буяков пришел в родную деревню.
Полторы недели его убежищем был надежный тайник в родительском доме. Костя, опасаясь полицейских, покидал его только ночью. С нетерпением ждал вестей от Мельника. Наконец ему передали: у связного ночью будут люди из отряда. На явочной квартире Костя встретился с партизанскими разведчиками.
… В отряде посмотреть на «воскресшего» приходили все. Особенно радовался встрече Василий Громыко, который спасся по счастливой случайности после боя с лыжниками.
Партизаны жили ожиданием встречи с Советской Армией. Они активизировали свои действия в тылу врага: взрывали железнодорожное полотно, уничтожали эшелоны с техникой и живой силой противника. Во многих операциях участвовал и Костя Буяков.
… В сохранившихся садах расцветали яблони. Шла семнадцатая весна Кости, победная для страны. Друзья с почестями проводили его в школу младших командиров в Калужскую область. Только недолго довелось в ней учиться. На Дальнем Востоке оставался еще коварный враг. Маршевую роту, в которую зачислили Костю Буякова, спешно переправили в Маньчжурию. Правда, в боевых действиях участвовать не пришлось.
Весть о разгроме отборной Квантунской армии и капитуляции Японии Костя и его товарищи встретили ликованием.
Ушла в историю осень сорок пятого года, страна залечивала раны, одевалась в леса новостроек. И Костя Буяков нашел свое место в трудовой семье. Работал упорно, старательно.
В мирное время Константин Никифорович Буяков трудился в Минске в передвижной механизированной колонне № 75 треста строймеханизации БССР машинистом-бульдозеристом.
… Каждый год 9 мая бывший юный партизан надевает свои боевые награды: медали «Партизану Отечественной войны» ІІ степени, «За победу над Германией в Великой Отечественной войне», и идет к Вечному огню. И тогда в широкоплечем мужчине можно снова узнать того кареглазого паренька, который шагал на параде партизан в 1944 году по освобожденному Минску.
Библиография:
Дончик, В. Сын отряда возмездия / В. Дончик // Рядом с отцами/составитель А.Ф. Мазурова.- 2-е издание, переработанное и дополненное. - Минск, 1980.- С.33-36.
Партизанская связная: Зоя Васильева
Зоя Васильева сфотографирована летом 1940 года. Могла ли подумать она тогда, что станет партизанской связной, будет жить на явочных квартирах, прорываться сквозь засады….
Детство Зои Васильевой закончилось 24 июня 1941 года, когда фашистские самолеты совершили массированный налет на Минск. Пылающий город, эвакуация, гибнущие дети и женщины, оставили неизгладимый горький след в душе девочки. Вместе с болью утрат появилось страстное желание – мстить проклятым фашистам…
Из воспоминаний Зои Васильевой:
«22 июня 1941 года. Теплое солнечное воскресенье. Окончилось утреннее представление, и мы с друзьями веселой гурьбой высыпали из цирка. Видим – у репродукторов стоят толпы людей. Лица у всех серьезные, сосредоточенные, женщины вытирают слезы. И тут из репродуктора: «Говорит Москва. Сегодня на рассвете в 4 часа утра гитлеровская Германия вероломна напала на Советский Союз…».
24 июня фашисты совершили массированный налет на Минск. От бомб гибли женщины, дети. В тот день окончилось мое детство.
Поезд, которым я ехала в эвакуацию, разбомбили за Борисовом. Взрывной волной меня выбросило на железнодорожное полотно.
В деревне Панское, что в трех километрах от станции Крупки, жили мои родственники. Здесь я увидела фашистов, насмотрелась на их зверства.
Очень тяжело было встречать колонны измученных, голодных военнопленных. Конвоиры не подпускали к ним никого, отгоняли нагайками, угрожали оружием. Но мы все-таки умудрялись передавать им бойцам еду. Помню, как один молодой паренек взял у меня хлеб, огурцы и сказал: «Ничего, сестренка, это временный успех у фашистов, мы все равно победим!».
В октябре 1942 года я стала партизанской связной. Выполняла разные задания: разведывала численность и вооружение гитлеровцев в гарнизоне Мелешево, распространяла листовки. Однажды пошла на задание в Минск и на рынке попала в облаву. А в ведерке у меня оставалось еще много булочек, начиненных листовками. По дороге в жандармерию я тайком съела оставшиеся булочки. Ох и трудно было пережевывать бумагу. Помню, как вытянулась физиономия у моего конвоира, когда на допросе я показала гитлеровцу пустое ведро. Немцы обругали полицейского, а меня отпустили. Фашистский прислужник в злобе схватил меня за воротник и, раскачав, швырнул к воротам.
В деревне Скворцы [Дзержинский район] я жила на явочной квартире партизан. Это было далеко небезопасно. Приходилось то и дело прятаться от карателей, уничтожавших партизанские семьи. В один из налетов я спасла трех маленьких детей партизана Петра Ивановича Карачуна. Немцы хотели взять их заложниками. Я второпях укутала детей в какую-то одежду, посадила в санки и бегом пустилась в расположение партизанского отряда…
Кроме листовок я распространяла сводки Совинформбюро, вела агитационную работу среди населения.
За мной началась слежка, и в конце 1943 года командование отряда приказало мне перебраться в лес.
В партизанском отряде «25 лет Октября» я познакомилась с Маратом Казеем. Нельзя было не восхищаться его храбростью. Весь отряд горевал, когда Марат погиб.
У партизан жизнь суровая. Так же, как и все, я стояла на посту внутри лагеря и на заставе, ходила взрывать мосты, участки железной дороги, линии связи. А еще была… артисткой. Как теплели лица партизан, когда в минуты затишья я пела или танцевала.
Бывало ли мне страшно? Бывало. Однажды я пошла с разведчиками на задание в деревню Хороменские. Там нас ждала засада. Если бы не командир, я оказалась бы в лапах фашистов, но он успел подхватить меня на коня…
Натерпелась я страху и под Дзержинском. Нас было пятеро, а фашистов – не меньше пятидесяти. Они не сомневались, что сумеют захватить нас живьем. Мы думали иначе. Командир подозвал меня и приказал бежать за помощью. Два километра я бежала, подгоняемая выстрелами. Это вели бой мои товарищи. Помощь подоспела вовремя…
Наш партизанский отряд десять раз вступал в открытые бои с фашистами, подорвал 44 вражеских эшелона, не раз на длительное время выводил из строя железную дорогу Брест – Минск, уничтожил 86 автомашин, 78 мостов, более двух тысяч гитлеровцев. Во всех этих делах есть и мой вклад. Пусть большого подвига я не совершила, но всегда была готова к нему.
Как мы радовались, когда наша бригада соединилась с частями Красной Армии. Какой счастливой я была, шагая в одном строю со своими боевыми товарищами на пар Новоселковской интегрированной сельской библиотеке параде-шествии партизанских бригад в Минске.
Началась мирная жизнь. С комсомольским задором поднимали мы из руин родной Минск, украшали его зеленью. Не одно деревце посажено моими руками в парке, где стоит памятник Герою Советского Союза пионеру Марату Казею…».
После войны Зоя Васильева получила образование, работала в Минске инженером на одном из заводов.
Напечатано по изданию: Рядом с отцами/ составитель А.Ф. Мазурова.- 2-е издание, переработанное и дополненное.- Минск, 1980. - С.30-32.
Мартысюк, П.Г. С оружием в руках/ П.Г. Мартысюк.- Минск: Беларусь, 1985.- С.181-182.
Почтальон минских подпольщиков: Петр Калиновский
…Петька давно уже приметил, что к отцу приходят какие-то незнакомые люди, а чаще отец уходил сам, прихватив пилу и топор. Смышленый мальчишка понимал, что все это неспроста. Наверняка взрослые придумали, как бороться с фашистами. Как хотелось Петьке помогать им! Еще в школе мальчик научился стрелять и даже получил значок «Ворошиловский стрелок».
Однажды он набрался смелости и предложил отцу свою помощь. Назавтра отец привел Петю глухими дворами к небольшому дому по улице Чернышевского. Тихо постучал, назвал пароль. Им открыл приветливый темноволосый парень.
Петя сразу узнал Владимира Степановича Омельянюка. Он не раз видел его в Дзержинске, где семья Калиновских жила до войны. Омельянюки были их соседями.
Володя Омельянюк посмотрел на часы и скрылся за занавеской. Петька услышал какой-то щелчок, а потом – такое знакомое: «Говорит Москва! Говорит Москва! От Советского Информбюро…».
Взрослые быстро записали сводку, тут же размножили ее под копирку. Мальчику поручили отнести листовки на улицу Надеждинскую. Петька был горд, что получил такое задание, хотя ему казалось, что все встречные знают, что у него за пазухой.
С мая 1942 года в подпольной типографии стала выходить газета «Звязда», редактором которой был Володя Омельянюк. Петя Калиновский, почтальон подпольщиков, доставлял газету связным. Он был близок к провалу, когда нес из города первый номер газеты. Петра остановил полицейский патруль. Полицай бесцеремонно полез в корзину мальчика, взял графин с молоком. Петя похолодел: пробка в графине была из газет – вражеской и завернутой в нее «Звязды». Но тут к посту подкатила телега, полицейский переключил внимание на крестьянина, сунул графин и пробку ему в руки. В тот же день в партизанском отряде читали «Звязду».
Подпольная газета «Звязда». Ее доставлял в партизанский отряд Петр Калиновский.
А вскоре ушел в партизаны Петин отец. В подполье Арсений Викентьевич Калиновский выполнял большую работу. Он был секретарем Минского сельского райкома партии. На след Калиновского напало гестапо. И тогда подпольный центр решил переправить Арсения Викентьевича и его семью в лес. Он стал политруком роты в партизанском отряде имени М.И. Калинина, который действовал в Руденском районе. В мае 1943 года туда же прибыли и Елена Андреевна Калиновская с Петей и младшим сыном Жоркой.
Так Петр Калиновский стал партизаном. Ходил в дозоры, участвовал в боях. В партизанском отряде его приняли в комсомол.
Наконец пришло долгожданное освобождение. Советская Армия шла на Запад. Но еще прятались по лесам и болотам гитлеровцы. Отряд, в котором воевал Петр, прочесывал болото. Юный партизан шел последним. И вдруг он увидел офицера СД. За важного пленника Петра представили к награде.
Медаль «Партизану Отечественной войны» І степени ему вручили в июле 1944 года, сразу после партизанского парада в Минске.
Осенью в 6-м «А» классе 42-й минской школы появился ученик с боевой наградой на груди. Пете, конечно, очень хотелось дойти до Берлина. Но учиться в школе – было последним боевым приказом его командира. И он выполнял его.
После уроков Петя с одноклассниками ходил расчищать руины Минска. Пожалуй, именно тогда он понял, как важна профессия строителя. Петр Арсеньевич Калиновский стал инженером-строителем. За свой труд он удостоен ордена «Знак Почета» и медали «За трудовую доблесть».
Библиография:
Гебелева, С. Мы тебе доверяем/ С. Гебелева // Рядом с отцами/ составитель А.Ф. Мазурова.- 2-е издание, переработанное и дополненное.- Минск, 1980. - С.69-73.
Маленький дозорный: Николай Курлянский
…Немало смелых поступков совершил Коля Курлянский, отважный подпольщик, юный партизан отряда «25 лет Октября» бригады имени Рокоссовского, действовавшей в Дзержинском районе.
Во время войны Коля Курлянский жил вместе с семьей в деревне Толкачевщина Дзержинского района. Его отец, Антон Павлович Курлянский, с первых же дней войны активно включился в подпольную работу. Ему было за пятьдесят. Изведал Антон Павлович солдатскую долю в царской армии, воевал в гражданскую войну в Красной Армии. Потом, в мирные дни, стал председателем одного из первых колхозов района. Когда пришли оккупанты, Антона Павловича арестовали, подвергли пыткам, но, за неимением улик, отпустили. Он и стал связным между озерским подпольем и партизанским отрядом «25 лет Октября».
Атон Павлович Курлянский, отец Коли Курлянского...
Вечером в доме Антона Павловича Курлянского собрались члены подпольной партийной организации. Коля занял наблюдательный пост на чердаке у слухового окна. На улице было тихо, безлюдно. Но мальчика это не успокоило.
Он внимательно осматривал околицу, дорогу, где в любую минуту могли появиться каратели.
Незаметно, по одному расходились подпольщики… Коля знал, что после этой встречи патриоты еще яростнее будут мстить врагу. И гордился: планы дерзких операций зарождались здесь, в их доме. А он, Коля Курлянский, был в эти минуты в дозоре, помогал подпольщикам.
В июне 1943 года фашисты напали на след патриотов. Начались аресты. Коля целыми днями просиживал на своем наблюдательном пункте. Однажды на дороге появились три грузовика с солдатами. Родные были предупреждены об опасности. Коля и его сестра Люба спрятались в убежище – специально оборудованную землянку. Следом пришел отец, плотно закрыл люк, покрытый дерном. Вскоре послышались голоса фашистов. Напрасно враги, захлебываясь бранью, обыскивали дом. Им пришлось уехать ни с чем.Мальчик снова заступил в дозор. Фашисты и их прихлебатели не должны были видеть Курлянских дома.
… Однажды Коля увидел, как гитлеровцы устанавливают у больницы пулеметы, направляя их на дорогу. Мальчик решил предупредить партизан о засаде. Огородами пробрался к речке, вблизи фашистской засады переправился на другой берег. Прошел совсем немного и возле деревни Добринево встретил партизан, предупредил народных мстителей об опасности.
… В начале января 1944 года по заданию штаба отряда Антон Павлович Курлянский направился в деревню Озеро на связь с подпольщиком Дмитрием Малашко. Шел без опаски, так как в Озере его мало кто знал. Да и непросто было взять старого солдата. Дважды его уже арестовывали и даже приговаривали к смертной казни, но каждый раз ему удавалось вырваться из лап полиции и немецкой охранки.
… Его окликнули. Курлянский обернулся и увидел полицая, который арестовал его первый раз. Бежать не было никакой возможности: стоял на редкость ясный день, по улице, горланя песни, расхаживали солдаты.
В комендатуре Антона Павловича отвели в камеру, в которой стоял адский холод. Окно было почти у самого потолка, и чтобы заглянуть в него, Курлянский подпрыгнул и ухватился руками за решетку. Решетка оказалась непрочной. До трех часов ночи он старался раздвинуть прутья. Раздевшись до нательного белья, втиснулся в проем, выскользнул из окна, потонув в сугробе….
В ту же ночь семья Антона Павловича Курлянского перебралась в отряд. Так Коля оказался в партизанском отряде «25 лет Октября».
Бывший партизанский дозорный, юный партизан Коля Курлянский стал офицером Советской Армии.
Встреча через годы. Бывшие партизаны отряда «25 лет Октября».
На снимке (слева направо):
Первый ряд: М.М. Гречаник, О.А. Гладкая, А.П. Курлянский – отец Коли, А.Е. Курбыко, И. В. Шелегов, И. А. Лукашевич;
Второй ряд: М.С. Бондаревич, А.В. Сватиков, В.И. Чулицкий,
Н.Е. Казей, Е.В. Сульская –Гречаник, В.П. Вашкевич, З.В. Васильева – бывшая юная партизанка, Л.А. Курлянская-Апарович,
М.Ф. Подобед;
Третий ряд: Н.А. Курлянский – бывший юный партизан,
А.И. Шкурдюк – писарь штаба отряда, З.И. Чулицкая, М.Л. Плакс-Гречаник, М.Ю. Буцевицкий, П.И. Дементьев, Т.И. Мащенко;
Четвертый ряд: В.М. Давыдов, З.Ю. Егорова (Гинзбург), Е.Н. Прокофьев.
Библиография:
Апарович, И. В дозоре /И. Апарович// Рядом с отцами/ составитель А.Ф. Мазурова.- 2-е издание, переработанное и дополненное.- Минск, 1980.- С.92-93.
Апарович, И. На главной магистрали/И. Апарович.- Минск, 1971.- 144 с., 8 л. ил.
По приказу сердца: Олег Семенов
Комсомольское озеро минчане вырыли, работая на общественных началах. Шестиклассник Олег Семенов не пропустил ни одного воскресника. Все ждали, как праздника, 22 июня 1941 года. На этот день намечалось открытие озера. Но грянула война…
Открытое лицо, собранность и подтянутость в фигуре… Это Олег Семенов. Он выполнял задания подпольщиков в оккупированном Минске, а когда стал партизаном, ходил на диверсии и в разведку.
…Фронт стремительно приближался к Минску. Через несколько дней Милитина Устиновна и Олег покинули горящий город. Спасаясь от фашистских самолетов, они свернули с автострады Минск – Москва на проселочную дорогу. К ним присоединились несколько женщин и мужчина. Вскоре решили отдохнуть, выбрали местечко для привала. Тут появился человек в форме красноармейца и приказал мужчине идти в штаб. Олегу незнакомец не понравился. Мальчик тайком пошел следом и увидел за кустами такую сцену: несколько человек в красноармейской форме окружили его попутчика и тот, явно нервничая, торопливо раздевался.
Олег сразу догадался: диверсанты! Он побежал к дороге, где встретил наш броневик. Рассказал командиру о диверсантах…
… Когда Олег с матерью вышли к автостраде, поток людей двигался уже в обратном направлении. Впереди крупный фашистский десант перерезал дорогу. Пришлось возвращаться в Минск.
Потянулись тревожные дни в оккупированном городе. Олег вместе в друзьями не раз уходили на поиски партизан. Побродив по лесу несколько суток, голодный и замерзший, возвращался домой.
Милитина Устиновна, тревожась за сына, решила поговорить с ним. Она пообещала, что они вместе уйдут в партизаны, а пока будут помогать подпольщикам.
Около года Олег Семенов выполнял поручения Вениамина Билетникова – распространял листовки, передавал по адресу зашифрованные записки. И ждал, когда наступит обещанное матерью «позже».
В феврале 1943 года этот день настал.
На базу отряда имени С.М. Буденного Сталинской бригады прибыли ночью. База располагалась в лесу возле деревни Скирмантово. Олегу все казалось необычным: землянки, шалаши, вооруженные люди вокруг костра, звуки гармошки, доносившиеся из землянки. Незнакомые лица, а такие родные, доброжелательные.
Милитину Устиновну направили медсестрой в санчасть, Вениамина Билетникова – во взвод конной разведки, а пятнадцатилетнему Олегу все никак не могли подыскать дело.
Через несколько дней Олегу предложили воевать в диверсионной группе. Так мальчишка стал подрывником.
20 мая 1943 года Олег пошел на свое первое боевое задание. Партизаны взяли оружие, мины, сухой паек и двинулись в путь. Шел проливной дождь, земля раскисла. Идти было трудно. За ночь прошли около двадцати километров. Усталость валила с ног. В лесу, около деревни Криштафово, остановились на отдых.
Обсушившись у костра, в сумерки вышли к шоссейной дороге Минск – Дзержинск. Дядя Петя и Анатолий стали в боевое охранение, а Олег с командиром поднялись на шоссейку, установили и замаскировали мину.
На базе отряда имени С.М. Буденного была сформирована бригада имени П.К. Пономаренко. Олега назначили адъютантом комиссара отряда Е.В. Снежкова, однако мальчик добился перевода назад в разведгруппу.
В феврале 1944 года Олег отправился на задание в Минск. Ему надо было разведать, где и какие оборонительные сооружения строят фашисты. Эти сведения очень были нужны командованию. Ему принесли одежду деревенского паренька и метрику на чужое имя.
У деревни Петровщина Олег подсел на телегу к крестьянам, ехавшим на базар, и благополучно добрался до Суражского рынка. За день он исходил весь город. Много увидел зоркий глаз мальчишки. А ночью Олег пробрался на Революционную улицу к сапожнику дяде Мише, порадовал его рассказом об успехах наших войск на фронтах. Сапожник, в свою очередь, передал партизанам ценные данные о дислокации фашистских частей.
… В один из зимних дней 1944 года Олег с партизанами Левицким и Кохановским отправился в разведку. В пути мальчишка почувствовал, что заболел. Товарищи отвели его в деревню Буда, пообещали забрать на обратном пути.
Дом, в котором остановился разведчик, стоял на краю деревни. Хозяева куда-то отлучились, осталась только их дочь – Лида Байдак. Не снимая маскхалата, Олег присел к столу и задремал. Неожиданно нагрянули фашисты. Они обнаружили коня Олега и с криками: «Партизанен!», бросились к дому. Но входить в дом фашисты остерегались. Олег достал гранату, затем передумал: быстро снял верхнюю одежду, затолкал ее на печь, поставил винтовку среди ухватов. Едва успел лечь в кровать, как ворвались фашисты. Лида сказала, что партизан ушел час назад, а Олега выдала за своего больного брата.
Фашисты уже собрались уходить, когда заметили среди ухватов винтовку. Они накинулись на Лиду и стали бить ее. Затем приказали детям собираться. Девочка принесла Олегу отцовскую одежду.
Их привезли в деревню Ледники. Фашисты разошлись по хатам, а Олега с Лидой оставили возле обоза под охраной автоматчика. На дворе стоял трескучий мороз. Лида дрожала от холода, а у больного Олега, наоборот, был жар. Томительно тянулось время. Какая-то сердобольная старушка уговорила переводчика разрешить детям отогреться.
Вечерело. Гитлеровцы зашевелились, начали строиться в походную колонну. Лида подбежала к переводчику и стала просить его, чтобы ее и Олега отпустили. Что-то вроде жалости мелькнуло на лице немца. Он подошел к офицеру, заговорил с ним.
… Глубокой ночью добрались Олег и Лида до деревни Буда. Юный разведчик снова облачился в маскхалат, поблагодарил свою спасительницу и ушел в партизанский отряд.
… В июле 1944 года на белорусскую землю пришел праздник освобождения. В Минске состоялся партизанский парад. Олег Семенов шагал в замыкающей шеренге отряда, а на его груди поблескивала только что врученная медаль «Партизану Отечественной войны» І степени.
У полковника Семенова много других наград, но эта партизанская медаль так и останется самой дорогой памятью, живым напоминанием о боевых делах его беспокойной юности.
Библиография:
Дончик, В. По приказу сердца /В. Дончик // Рядом с отцами/ Составитель А.Ф. Мазурова. - 2-е издание, переработанное и дополненное. – Минск, 1980.- С.125 – 128.
В строю народных мстителей: Александр Юхович
Мне было 12 гадоў, калі пачалася Вялікая Айчынная вайна. Я памятаю як 22 чэрвеня 1941 года мы, дзеці, гулялі ў хованкі. Бацька дастаў навушнікі і стаў слухаць радые. У навушніках пішчала, трашчала, яму не ўдавалася разабраць, пра што ідзе гаворка. Ен пагразіў нам пальцам, раптам яго твар неяк выцягнуўся, зрабіўся сур’ёзным. Мы прыціхлі. Ён выключыў навушнікі, падышоў да маці і сказаў:” Вайна з немцамі.” Мы не разумелі гэтага выразу, але на тварах бацькоў убачылі разгубленасць, страх, і нам таксама стала страшна.
27 чэрвеня немцы з’явіліся ў Новай Рудзіцы. Яны ехалі на матацыклах па тры чалавекі і пыталі дарогу на Дзягільна. Нікога пакуль не чапалі, рухаліся з Паланевіч. У наступныя дні пайшлі аўтамабілі, танкі. Нашы войскі адступалі разам з бежанцамі з-пад Рубяжэвіч па бальшаку. Усе рухаліся на Усход. Разрозненыя групы нашых салдат адступалі, хаваючыся ў Негарэльскім, Паланевічскім і Петрашэвіцкім лясах.
Цяжкія баі адбыліся ў пачатку ліпеня каля вёскі Воўка. Бацька загадаў усім схавацца ў склепе, дзякуючы чаму мы і засталіся жывымі. У нашу хату трапіў танкавы снарад. Яна загэралася. Мы выскачылі са склепа, адчынілі хлеў, выпусцілі скаціну, бо баяліся, каб яна не згарэла. Вёска Воўка ўся палыхала агнём, снарады ляцелі і рваліся часцей на вёсцы, чым на полі. Жыхары хаваліся ў скляпах. Не трапіў снарад толькі ў хату веруючых людзей. Гаспадар у час бою абышоў хату з іконай у руках.
Пасля бою ўсё поле было заслана трупамі нашых людзей і немцаў. Немцы пахавалі сваіх адразу, а нашы заставаліся ляжаць. Толькі пасля таго, як сталі яны забруджваць паветра, смелыя людзі сцягвалі іх коньмі ў сілосную яму. У некаторых загінуўшых былі з сабой дакументы. Іх даставалі, глядзелі, чыталі і не ведалі, што з імі рабіць, а таму клалі іх назад. Загінуўшых ніхто не лічыў. Іх было вельмі многа. Зараз там стаіць помнік і памятны знак. Бацька брату і мне даў загад збіраць зброю. Яе тады валялася шмат.
Немцы прыйшлі ў вёску і адразу пачалі ўводзіць свае парадкі. Аднавілі работу школы, вярнулі на працу ўсіх настаўнікаў. У кожным класе ўвялі нямецкую мову, сваю сімволіку. Працавала школа нядоўга. Партызаны забаранілі аднавяскоўцам адпраўляць дзяцей у школу. Хутка на базе школы была арганізавана камсамольская падпольная групіроўка.
Пабітыя нямецкія машыны стаялі ў кустах каля вёскі Новая Рудзіца. Сямён Фаміч Юховіч разам з жончыным братам Бадуном Сцяпанам Іванавічам пайшлі да машын паглядзець, што там можна ўзяць для сябе, сабраць зброю. Немцы ехалі з Дзяржынска на Паланевічы на трох грузавых машынах, запоўненых салдатамі. Каля Бараўскіх могілак не было маста, праехаць не маглі, таму некаторыя злезлі з машын і пайшлі ў вёску, каб загадаць адрамантаваць мост.
Сямён Юховіч, легендарны “Дзядзька Клім”, бацька Аляксандра Юховіча
Памятная шыльда на хаце Юховічаў у в. Новая Рудзіца
Тут яны ўбачылі Сцяпана Бадуна і Сямёна Юховіча каля тэхнікі і накіраваліся да іх. Бадун на словы:”Хальт! Хэндэ хох! “ падняў рукі ўгору, а Сямён Юховіч кінуўся на ўцёкі. Немцы сталі страляць па ім. Юховіч на хаду скінуў боты, каб лягчэй было бегчы і ўцёк ад немцаў. Салдаты падабралі боты і ішлі ў вёску. Жонка Сямёна Фаміча Алена Іванаўна ўбачыўшы боты мужа моцна загаласіла. Тады немцы зайшлі ў двор, зрабілі вобыск. На гары хаты знайшлі скручаную ваенную плашчпалатку і забралі яе. Забралі Алену Іванаўну і яе брата Бадуна ў камендатуру. Вечарам Юховіч з’явіўся дамоў і даведаўся, што жонку і швагра забралі .У яго быў нямецкі пропуск, з якім ён адправіўся ў нямецкую камендатуру і выратаваў іх з палону. Па гэтаму дакументу ён, як бы быў нямецкі слуга. Пад прымусам жыхары вёскі зрабілі пераправу, а як немцы праехалі кожны забраў свае бярвёны назад дамоў.
Бацька быў звязаны з Дзяржынскім падполлем. Працаваў дырэктарам мясцовага малаказавода. Адпускаў малочныя прадукты партызанам, пакуль немцы не забралі завод. Пасля гібелі партызанскага камандзіра Сяргея Рыжака бацьку назначылі камандзірам партызанскага атрада брыгады імя І. В. Сталіна. Немцам данеслі, што бацька звязан з партызанамі. Прыехалі паліцаі і забралі маці ў Дзяржынск. Там доўга пыталі яе. Нічога не даведаўшыся пра партызан, прывезлі ў Бакінаўскі лес і зверскі замучылі. Пахавалі яе на могілках.
Нас, дзяцей, бацька не пусціў, каб мы не бачылі яе такой страшнай. Сясцёр і малодшага брата бацька адправіў у Маскву, а я з старэйшым братам засталіся ў атрадзе пры бацьку. Мы хадзілі ў разведку, стаялі ў дазоры, нарыхтоўвалі дровы для кастроў, якія палілі, каб падаць знак нашым самалётам, што дастаўлялі пошту, сувязістаў, газеты. Пасля гібелі бацькі мы засталіся ў атрадзе. Так як і раней, хадзілі ў дазор, узрывалі чыгунку, рухаліся на захад. У брата на той час быў прызыўны ўзрост, таму ён разам з іншымі партызанамі стаў байцом Савецкай Арміі і наступаў далей на захад. Прапанавалі і мне служыць далей, я не згадзіўся. Мне надакучыла быць галоднаму і халоднаму, скітацца па лясах. Тады мне разам з двума пажылымі партызанамі даручылі даставіць каля 50 тысяч ваеннапалонных немцаў у Мінск. Адзенне маё знасілася і я, каб не свяціць целам, зняў з забітага немца кіцель, абарваў знакі ваеннага адрознення і надзеў на сябе. Ваеннапалонных даставілі ў Мінск. Мяне на з’ездзе партызанаў узнагародзілі медалём “Партызан” I ступені і медалём “За адвагу”.
Я быў залічаны ў атрад юных арлянят. Медалі ўручыў мне сам Міхаіл Калінін. А яшчэ мне далі трафейнага белага каня, на якім я і прыехаў у сваю вёску, дзе ніхто мяне не чакаў. Трэба было жыць, падымаць краіну з руінаў.
Уладкаваўся на працу ў Негарэльскую МТС. Прыходзілася працаваць на трактары, які немцы перарабілі з керасінавага паліва на драўлянае. Такія трактары стаялі на месцы ў гумнах. Жанчыны закідвалі ў топку тоўстыя паленні, і гэта прыводзіла ў рух трактары. Прыходзілася працаваць на гусенічным трактары, на трактары ”Беларусь”. Летам працаваў камбайнёрам, восенню араў зямлю, зімой вазіў торфакрошку і так да самай пенсіі. Мой працоўны стаж 50 гадоў.
Аляксандр Сямёнавіч Юховіч каля сваёй хаты. 2014 г.
Каля роднага парога. 2014 г.
Савинов, Б. Трагедия войны в семье Юховичей / Борис Савинов // Узвышша. - 2015. - 2 ліпеня. - С. 8.
Из группы "Джек": Геннадий Юшкевич
Семья Юшкевичей покинула Койданово в 20-е годы и обосновалась в Минске. Здесь, 1 января 1928 года, родился человек-легенда Геннадий Владимирович Юшкевич.
Из воспоминаний Геннадия Юшкевича о довоенной жизни:
— Жили мы небогато. Помню, бабушка поднимала всю семью в четыре утра, и мы шли в очередь за маслом: на руки давали 200 граммов. Сестра, я, мама, бабушка, дедушка стояли в очереди по три-четыре часа, зато получали килограмм масла…
Сейчас если у кого вдруг не стало горячей воды в кране — трагедия. Вспоминаю, как в довоенное время ценилась вода. Мы жили по Обувной улице, а за водой с чайниками, кастрюлями ходили в район Юбилейной площади, в метрах трехстах от нас. Старый еврей качал насосом воду и продавал ведро за 2 копейки.
Зимой утром просыпаешься, а вода в ведре замерзла. Бабушка медной кружкой пробивала лед. Пока топилась печка, мы сидели под одеялом.
У меня был такой распорядок дня. В 8 часов в школу вез пес Ярик на санках. Потом он сам возвращался домой. Уроки я делал на ходу, на переменках, после занятий. Идя мимо дома, забрасывал ранец в коридор (ведь если зайду, заставят обедать), а бабушка вручала через форточку бутерброды.
Бежал во Дворец пионеров, занимался я в кружках — трех оборонных, а также танцевальном, баянистов, зоологическом, столярном. Ежедневно посещал по два-три кружка. Потом учился в музыкальной школе по классу виолончели, ходил в спортивную по гимнастике. Да и у дома катался на лыжах и коньках. С утра до вечера был занят. Потому и дури не было. Не смотрел “выпендроны” по телевизору…
Наверное, от отца перенял интерес ко всему. Он был энергичный, подвижный. И мне всегда хотелось во всем успеть, мечтал стать пожарным, милиционером, командиром, моряком, пограничником. Не хотел быть летчиком, железнодорожником и ученым — читать для меня было наказанием.
Помнится, идем с катка, захожу в сенцы и запускаю руку в огромный глиняный чан: бабушка хранила в нем квашеную капусту. Горстку в рот — голодный же!
Или, идя из Дворца пионеров, у нас было обыкновение на углу улицы имени Энгельса и проспекта задержаться у стеклянной витрины пекарни. За ней выставляли пирожные, которые выпекались неким турком. И каждый из нас, пацанов, обозначал свое пирожное: “Я ем это!” Вот такие радости были…».
Последние мирные дни 1941 года. Геннадий Юшкевич с мамой Елизаветой Константиновной и сестрой Юлией
Начало войны Геннадий Владимирович помнит отчетливо, будто было это только вчера…. Он – вихрастый подросток-пионер, вчерашний шестиклассник, один из первых кружковцев Минского Дворца пионеров, - полной мерой ощутил своим еще не окрепшим детским сердцем весь трагизм войны.
Отец ушел на фронт, мама – Елизавета Константиновна - входила в подпольную группу Хмелевского, Воронова… Она устроилась в люфтваффе уборщицей, имела доступ к информации. В сентябре 1941 года прямо на улице она была схвачена в Минске гестаповцами и уже 26 октября 1941 года казнена в стенах Минской тюрьмы.
Незадолго до ареста мать успела обезопасить своих детей: Юлю тайно определила к знакомым, Генку – в детдом. Вскоре воспитательница Вера Андреевна, хорошая знакомая матери, предупредила мальчика об опасности: в руки директора детдома, фашистского прислужника, попала записка матери с просьбой передать хлеба и теплые вещи, которая находилась в застенках гестапо.
Ночью Генка по самодельному канату из простыней спустился со второго этажа и убежал из детдома. Разыскал сестру Юлию, рассказал ей о просьбе матери. Юля уже пыталась связаться с мамой, но потерпела неудачу. Но буйная, непокорная натура Генки требовала: надо действовать. В бродяжничестве, коротких ночевках в мусорных ящиках проходили тревожные дни. Однажды, на улице Цнянской, в районе Комаровки, он увидел вдали на фоне неба, между двух телеграфных столбов три силуэта: фашисты вешали подпольщиков. Не ощущая земли под ногами, мальчик бежал к месту казни. Вот она, виселица. И пальто – знакомое, родное.… Свернув в темный закуток, упал на мостовую, кричал и плакал, прижимая к груди узелок с припасенным сухарем и стареньким вязаным платком…
… От Минска до деревни Сенница – рукой подать. Осмотревшись, Генка решил остаться здесь. Жил в семье Андрея Ярошевича, который являлся родственником бывших соседей семьи Юшкевичей по дому в Минске. Нанялся пасти небольшое стадо коров. С этого и кормился, а при случае и сестре относил молоко, сыр, яйца.
В деревне Генка подружился с Шурой и Левоном Карпиловичами, Юзиком Шпаковским. Вместе собирали оружие и прятали его в тайнике.
Вскоре ребята ушли в партизанский отряд, а мальчишку не взяли – мал еще. Генка огорчился, но решил не сдаваться. Прихватив буханку хлеба, одеяло и гармошку – скарб, заработанный честным трудом, - подался на хутор Брумировщина возле деревни Рубилки. Отогрелся у родственников (шел октябрь 1942 года), поел свежего хлеба. И опять – в дорогу.
Без пальто, в дырявых сандалиях и с непокрытой головой, закинув за плечи гармошку, побрел парнишка дальше. В деревне Ляховичи его приютила Гелена Панцевич. Потом Генка перебрался в дом Анны Павловны Сенькевич – строгой, но справедливой женщины. В ответ на материнскую заботу помогал ей по хозяйству.
Здесь сбылась заветная мечта мальчишки – он встретился с партизаном Наполеоном Ридевским, стал выполнять его задания: ходил в Минск на явочные квартиры, передавал нужным людям записки из отряда. Разведав днем маршрут, ночью водил партизан на боевые операции.
В ноябре 1943 года четырнадцатилетний Генка стал бойцом партизанской разведгруппы «Чайка». Его новые боевые товарищи ласково называли мальчишку «Ёжиком».
Партизанский разведчик «Ёжик» - Геннадий Юшкевич.
Не знавший страха паренек участвовал в самых рискованных операциях. Однажды, увлекшись погоней за предателем, ворвался верхом на коне в гарнизон в Ружамполе. Переполошившиеся полицаи открыли беспорядочный огонь. «Ёжику» тогда удалось избежать смерти, и его, израненного, полуживого нашел в километре от своего дома, расположенного на бывшем хуторе Звариковщина, лесник Иван Викентьевич Крылович. Рискуя своей жизнью и жизнями своих детей, наконец, провалом явочной квартиры партизан, Иван Викентьевич под видом охапки хвороста принес бесчувственное тело мальчика к себе в лесничовку…
Первыми боевыми наставниками Генки в отряде были командир группы Михаил Ильич Минаков, разведчики Наполеон Ридевский, Борис Цыпушкин, Владимр Вашкевич. Ридевский часто брал Генку с собой вести разведку: в деревнях Дзержинского района собирали сведения о передвижении вражеских войск по железной дороге, размещении воинских частей и гарнизонов, устанавливали численность и характер техники и вооружения противника, фамилии предателей.
Вскоре Генку включили в диверсионную группу, в которую, кроме него, входили Борис Цыпушкин. Николай Чернов и Володя Михалевич. Диверсионная четверка нанесла врагу немалый ущерб. Она пускала под откос эшелоны, взрывала мосты, путепроводы, устраивала засады на шоссейных дорогах. Под станцией Фаниполь группа, несмотря на усиленную охрану, взорвала эшелон с горючим и авиационными моторами, сожгла штабной лимузин, изъяв из него ценные оперативные документы…
В июле 1944 года разведгруппа вместе с частями Красной Армии вошла в освобожденный Минск. Он мог остаться в городе и… не мог. Война продолжалась. Надо было бороться с врагами. В этом юный Геннадий Юшкевич видел свой долг. Но возьмут ли его, пятнадцатилетнего, в действующую армию?
В 20-х числах июля 1944 года из города Дзержинска – районного центра Минской области, где разведгруппа «Чайка» в связи с завершающемся освобождением Белоруссии закончила свой боевой путь и была расформирована, юный партизан Г.В. Юшкевич вместе с боевыми товарищами Павлом Крылатых, Наполеоном Ридевским, Иосифом Зварикой и Владимиром Михалевичем был отозван за новым назначением в Смоленск - в аппарат Разведуправления 3-го Белорусского фронта. Однако Г.В. Юшкевича по прибытию кадровики, узнав, что он несовершеннолетний, тут же отчислили из военной разведки, предложив взамен учёбу на курсах киномехаников. Через слёзы напросился на военную службу. Сжалились и дали направление в одну из близлежащих зенитно-артиллерийских частей, но по дороге туда, завидев грузовик, в кузове которого находились девять человек во главе с капитаном П.А. Крылатых, в том числе И.И. Зварика и Н.Ф. Ридевский, зацепился за борт и присоединился к этим своим верным боевым товарищам.
26 июля 1944 года, уже на аэродроме вспомогательной авиации, находившемся у посёлка Залесья Сморгонского района Гродненской области, после того, как приписал к своему юному возрасту недостающие два года, был официально с разрешения начальника Разведывательного управления 3-го Белорусского фронта зачислен в состав специальной диверсионно-разведывательной группы «Джек» в/ч «Полевая почта 83462» 3-го (диверсионного) отдела Разведывательного управления 3-го Белорусского фронта, которой предстояло действовать в тылу Восточно-Прусской группировки войск. С этого момента – красноармеец, диверсант-разведчик по воинской специальности. Оперативный псевдоним, выбранный им самим, - «Орёл».
Около 1.00 27 июля 1944 года в составе данной разведгруппы был десантирован с борта самолёта в двух километра южнее восточнопрусского посёлка Ляукнен (ныне – Громово Славского района).
Действуя в тылу врага, не раз проявлял мужество, отвагу и оправданную в ходе разведывательно-диверсионных операций дерзость. В частности, как следует из текста радиограммы № 35 от 17 сентября 1944 года разведгруппы «Джек» в Центр, днём раньше, когда немецкая разведка южнее деревни Эльхталь (ныне – посёлок Заливное Полесского района) «наткнулась на часового – «Орла», который двоих убил, а третьего ранил».
А эти строки - из радиограммы № 40 от 24 сентября 1944 года: «Сегодня на рассвете на лагерь напали эсэсовцы. Прочёсывали лес весь день, преследуя нас по пятам. Прижали группу к просеке, на которой немцы заняли оборону. «Крот» [заместитель командира группы И.И.Мельников] и «Орёл» уничтожили пулемётный расчёт на просеке, позволили группе прорваться».
Глубокой ночью 28 сентября 1944 года в урочище Папушинен, расположенном в 20 км южнее города Тильзита (ныне – Советск), у шоссе Тильзит – Велау (ныне – посёлок Знаменск Гвардейского района), добровольно вызвался остаться с получившим серьёзную травму колена переводчиком Н.Ф. Ридевским. Вот как об этом в своём отчёте впоследствии написал сам Н.Ф. Ридевский (текст даётся по известной повести О.А. Горчакова «Лебединая песня»): «…Будучи не в состоянии передвигаться, я позвал на помощь товарищей. И они пришли. Вынесли меня в менее опасную зону, оказали помощь. Ребята задумались: что делать дальше? Ведь задание превыше всего, и поэтому меня решили оставить. Мельников спросил: «Кто останется с ним?». Генка Юшкевич сказал: «Я останусь». Потому что мы были друзьями ещё по Белоруссии. Пятнадцатилетний Геннадий Юшкевич добровольно вызвался разделить мою заведомо нелёгкую судьбу. Мы наметили пункт встречи с группой – близ болота у деревни Линденгорст…».
С 1 октября 1944 года оба – Г.В. Юшкевич и Н.Ф. Ридевский – на основании радиограммы разведгруппы «Джек», содержащей сообщение, что те пропали без вести, были официально исключены Разведуправлением 3-го Белорусского фронта из списков данной разведгруппы.
К 5 октября 1944 года красноармеец Г.В. Юшкевич помог добраться раненому товарищу до явочного пункта – «почтового ящика № 2», однако боевых товарищей здесь не обнаружили. Ждали двое суток, после чего перебрались к «почтовому ящику № 1», расположенному в нескольких километрах в стороне. Здесь обосновались, вырыв финками под огромным выворотнем нору. Чуть позже в целях конспирации оборудовали ещё один схрон - в 242-м лесном квадрате, в откосе карьера у кормушки для диких зверей…
Информацию же о происходящем на фронте черпали с помощью радиостанции «Северок», которая принадлежала радистке разведгруппы «Джек» сержанту А.А. Морозовой и которая на правах запасной была спрятана в одном из «почтовых ящиков».
10 ноября 1944 года в лесу встретились с группой советских военнопленных, направленных руководством концлагеря на работы, связанные с производством в районе посёлка Минхенвальде (ныне – посёлок Зеленово Полесского района) санитарной лесовырубки. Те связали разведчиков с местным антифашистов, под руководством которого и работали в этом лесу, - лесотехником Эрнстом Райтшуком, а тот в свою очередь – с семьёй антифашистов Шиллят, проживавшей на одном из хуторов, расположенных у деревни Линденгорст, – супругами Августом и Амалией и их сыном Отто. В результате с середины ноября 1944 года и до 22 января 1945 года, когда Минхенвальде и его окрестности оказались занятыми частями 39-й армией 3-го Белорусского фронта, они вдвоём скрывались в усадьбе Шиллятов на сеновале.
С героической гибелью радистки сержанта А.А. Морозовой де-юре закончилась боевая летопись специальной диверсионно-разведывательной группы «Джек». Уже в послевоенный период разведгруппа «Джек» в силу своей высокой результативности и достигнутой в тылу врага длительной «живучести» будет заслужена возведена в статус одной из самых легендарных в советской военной разведке. И не только, впрочем, в ней. Так, если верить сообщениям СМИ, она даже занесена в английский каталог лучших разведок мира!
Подвиг разведгруппы «Джек» увековечен не только в специальной - закрытой по своему характеру - литературе и многочисленных публикациях отечественных и зарубежных СМИ, но и в целом ряде художественных произведений.
После процедуры спецпроверки Геннадий Юшкевич – боец одной из стрелковых частей 3-го Белорусского фронта. За бои севернее Кёнигсберга был удостоен ордена Славы 3-й степени.
10 мая 1945 года в городе Гумбиннене (ныне – Гусев) подорвался на мине-ловушке: внутри одной из оставленных немцами господских усадьб увидел пианино и, поскольку до войны учился в музыкальной школе, решил сыграть. Как только коснулся клавишей, прогремел взрыв: осколки впились в голову, повредили глаз…
Жизнь юному бойцу спасло мастерство военного хирурга Н. Кучковской, которой выпало тогда сделать несколько сложнейших для военно-полевых условий операций на черепе. Долечивался уже в одном из эвакуационных госпиталей города Горького (ныне – Нижний Новгород).
В мае 1945 года, уже находясь на излечении в госпитале, один за другим получил из в/ч «Полевая почта 83462» 3-го (диверсионных действий) отделения Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта два письма, подписанные майором В. Шаповаловым. Первое: «15 мая 1945. Поздравляю с Победой. За выполнение задания в нашей части Вы представлены к награде орденом «Красная Звезда». Второе: «Вы награждены орденом Славы 3-й степени приказом по войскам 3-го Белорусского фронта № 0512 от 14.05.45 года. Желаю здоровья и успеха в службе и работе».
Всего же, согласно материалам в/ч 61379, как диверсант-разведчик был удостоен двух боевых орденов – Отечественной войны 2-й степени (но номер и дата наградного приказа неизвестны, и сам этот орден Г.В. Юшкевич на руках не имеет) и Славы 3-й степени (приказ командующего 3-м Белорусским фронтом № 0512 от 14 мая 1945 года).
Демобилизован был в 1946 году из стен госпиталя по состоянию здоровья. В поношенном военном обмундировании и с десятью рублями в кармане вернулся на родину – в Минск.
В 1946-1967 гг. – на службе в органах внутренних дел. Первая должность здесь - переводчик Управления лагерей немецких военнопленных № 168 (город Минск).
В 1947-1949 гг. - курсант Минской офицерской школы МВД СССР.
После производства в офицеры (1949) и до начала 1950-х – сотрудник Управления по борьбе с бандитизмом МВД Белорусской ССР и в данном качестве принимал непосредственное участие в ликвидации националистических бандформирований, в том числе и отрядов Армии Краёвой, орудовавших на территории Гродненской и бывшей Пинской областей.
Затем в течение четырёх лет – оперуполномоченный уголовного розыска Управления милиции города Минска.
Во второй половине 1950-х – оперуполномоченный БХСС МВД Белорусской ССР, а в 1959-1967 гг. – следователь УВД Минского облисполкома. Последнее специальное звание – капитан милиции.
С 1967 года – пенсионер органов внутренних дел.
На снимке (слева направо): Геннадий Владимирович Юшкевич, Алексей Иванович Карнач и Петр Арсеньевич Калиновский среди юнармейцев военно-спортивной игры «Зарница» из Гродненской области
Поскольку неплохо владел разговорным немецким, в том же 1967 году получил приглашение на работу в Минское отделение Общества дружбы и культурной связи с зарубежными странами. В последующие годы неоднократно представлял за рубежом СССР и родную для себя Белоруссию. В 1973 году в ходе командировки в Берлин случайно отыскал одного из своих спасителей - Шиллята-младшего – Отто. Через год, пригласив О. Шиллята в Минск на празднование 30-летия Великой Победы, на своём автомобиле сумел привезти того нелегально (под видом немого) в закрытую для иностранцев Калининградскую область - на то место, где некогда стоял хутор семьи Шиллятов.
Геннадий Юшкевич, Иван Целиков и Наполеон Ридевский в Калининграде у форта дер Дорн, где завершился штурм Кенигсберга. Май 1985-го
В 1990-х-начале 2000-х гг. – президент общественной организации «Белорусский фонд SOS -детская деревня». В настоящий момент на заслуженном отдыхе.
Автор книги воспоминаний о разведгруппе «Джек» «Увидеть Пруссию и… умереть: Легендарная разведгруппа «Джек». Свидетельство оставшегося в живых» (Издательский дом «Калининградская правда», 2005, стр. 48, литературная обработка В. Ржевского).
Регулярно посещает Калининградскую область с целью дальнейшей пропаганды здесь боевых подвигов специальной диверсионно-разведывательной группы «Джек».
Геннадий Владимирович Юшкевич - единственный, оставшийся в живых из состава группы "Джек". Калининград, 2010 год.
Кавалер большого количества государственных и иностранных наград и, частности, трёх орденов – Отечественной войны 1-й степени (1985 гг.), 2-й (1945 – на руках не имеет, поскольку выдана не была) и Славы 3-й степени (14 мая 1945 года), - многочисленных медалей, включая, «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина», «Партизану Отечественной войны» 1-й и 2-й степени (обе – в послевоенный период), «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За безупречную службу» всех трёх степеней, а также Почётного знака Союза советских обществ дружбы. По представлению Калининградского филиала Союза ветеранов военной разведки постановлением правительства Калининградской области № 479 от 29 июня 2006 года удостоен памятной медали «60 лет Калининградской области»; данная награда по совместной инициативе КРОО «Союз работников правоохранительных органов» и Калининградского корпункта ВГТРК («Вести-Россия») была вручена в торжественной обстановке в марте 2008 года в городе Минске в стенах Посольства РФ в Республике Беларусь. Среди иностранных наград - медаль Польской Народной Республики «Братство по оружию» (Odznaka Braterstwa Broni) и Почётный знак ГДР «Золотая игла в золоте».
Библиография:
Дубровский, Н. Каждый прожитый день становился событием/Николай Дубровский//Дубровский, Н. Бессмертие подвига: документальная повесть/Николай Дубровский.- Минск: Народная асвета, 2013.- С.122-126.
Горчаков, О.А. Огонь на себя /О.А. Горчаков, Я. Пшимановский // Люди легенд. Выпуск 2. - Москва - 1966. - С. 357-380
( первая публикация – в 1959 году, в газете «Комсомольская правда»);
Горчаков, О.А. Лебеди не изменяют /О.А. Горчаков // Встретимся после задания. - Москва - 1973. - С. 242-283;
Горчаков, О.А. Лебединая песня: Повесть/О.А. Горчаков. – Калининград, 1969. – 192 с., ил., а также - 2) М.: Воениздат. -1990. - 237 с., ил;
Горчаков, О.А. Лебединая песня: Повесть/О.А. Горчаков. – Москва: Воениздат. -1990. - 237 с., ил;
Иванов, Ю.Н. На краю пропасти/Ю.Н. Иванов. – Калининград: Кн. изд-во, 1983. – 248 с., ил.;
Колосов С. Есть под Варшавой могила // Лесные богатыри. - Тула. - 1966. - С. 249-252;
Ридевский, Н.Ф. Парашюты на деревьях/ Н.Ф. Ридевский. - Минск: Беларусь. -1969. - 240 с., ил;
Юферев, Д. По специальному заданию/Д.Юферев // Верность долгу: Очерки о разведчиках. – Москва, 1984;
Юшкевич, Г.В. Увидеть Пруссию и… умереть: легендарная разведгруппа «Джек». Свидетельство оставшегося в живых/Г.В. Юшкевич.- Калининград, Издательский дом «Калининградская правда», 2005. – 48 с., ил.
Художественные фильмы:
- «Вызываем огонь на себя» четырёхсерийный телевизионный сериал. СССР, Центральное телевидение, 1964 год. Жанр – военный, по повести О.А. Горчакова и Я. Пшимановского «Огонь на себя». В ролях: Людмила Касаткина, Ролан Быков, Изольда Извицкая и другие, в том числе польские и чешские актёры. Режиссёр – Сергей Колосов;
- «Парашюты на деревьях» в двух сериях: 1-я - «Волчье логово»; 2-я - «На плацдарме». СССР, студия – Беларусьфильм, 1974 год. Жанр – военный, по одноимённой документальной книги Н.Ф. Ридевского. Длительность – 128 минут. В ролях: Владимир Смирнов, Александр Январёв, Николай Федорцев, Людмила Безуглая, Анатолий Барчук, Николай Крюков, Николай Бриллинг, Сергей Полежаев, Александра Климова, Пётр Соболевский, Игорь Ясулович, Тамара Тимофеева, Галина Чигинская, Анатолий Чарноцкий, Анатолий Столбов и Евгений Бочаров. Режиссёр – Иосиф Шульман.
В честь специальной диверсионно-разведывательной группы «Джек» в Калининградской области установлены:
- скорбный обелиск на месте гибели в ночь с 10 на 11 сентября 1944 года в бою с эсэсовцами разведчика Иосифа Ивановича Зварики – у посёлка Сосновка Полесского района. Представляет из себя выполненный из белого металла щит, установленный на импровизированный могильный холмик. Установлен членами современного КРИПОО «Поиск»;
- памятник первому командиру группы капитану Павлу Андреевичу Крылатых - у посёлка Громово Славского района, на изгибе лесной дороги. Открыт был 9 мая 1988 года по проекту калининградского скульптора Е.В. Долганя. Представляет из себя высокий обелиск, выполненный из нержавеющей стали и украшенный в центральной части двумя композициями – с изображением щита и меча и барельефом героя;
- памятник второму по счёту командиру группы лейтенанту Николаю Андреевичу Шпакову – у посёлка Десантное Славского района. Открыт был в 1975 году по проекту калининградского архитектора Е.В. Долганя. Представляет из себя высокий обелиск, выполненный из нержавеющей стали.
Ежик в тумане войны
4 мая 2012
На исходе войны Восточная Пруссия стала братской могилой для сотен армейских разведчиков.
Всего туда послали около 150 разведгрупп — сообщать командованию о дислокации и перемещении вражеских войск. Бойцы гибли еще в воздухе или после приземления их расстреливали бесчисленные зондеркоманды.
Отправляя на задание 27 июля 1944 года группу «Джек», один из командиров разведуправления 3-го Белорусского фронта пообещал, что к октябрю наши освободят от фашистов всю Восточную Пруссию. Однако группе пришлось активно работать во вражеском тылу более полугода! Впоследствии она вошла в английский каталог лучших разведгрупп мира. Из легендарного «Джека» сегодня жив лишь Геннадий Юшкевич...
Когда началась война, ему было 12 лет. Немцы захватили родной Минск. Отец — на фронте. Маму-подпольщицу казнили. Паренька подобрали разведчики из спецразведгруппы «Чайка». Стал сначала связным, а затем и полноправным бойцом. Ежик (прозвище получил за острый язык и строптивость) ходил в разведку, подрывал вражеские эшелоны с техникой и живой силой. Однажды в деревне Кули угодил в полицейскую засаду, отстреливался, был схвачен, но удалось сбежать...
После освобождения Белоруссии паренька, все еще не достигшего призывного возраста, решили все-таки от войны отстранить. Вышел Гена из штаба грустный и вдруг видит: пылит по дороге полуторка.
Ежик в два прыжка залетел в кузов: «Куда угодно готов — только бы с вами!» Генка нагло прибавил себе два года и был зачислен разведчиком в в/ч 61379 — одно из секретных подразделений «главного диверсанта страны» генерала Павла Судоплатова. А уже через несколько дней спецгруппа «Джек» десантировалась глубокой ночью на парашютах в 26 километрах юго-западнее Тильзита (ныне город Советск).
В одном из боев приключилась беда с Наполеоном Ридевским — отказала нога. Обычно выход из такой ситуации был один: раненый прикрывал отход товарищей и погибал. Однако тут решили: кто-то должен остаться с раненым, чтобы помочь ему добраться до места сбора группы километрах в шестидесяти. Но кто? Повисла тишина...
— Мы с Наполеоном вместе начинали, вместе и закончим, если придется, — сказал Ежик. — Я остаюсь...
Отдельная история, как они выживали.
А однажды Ежик встретился с русским военнопленным, который свел его с антифашистами — в нацистской Восточной Пруссии были, оказывается, и такие. Рискуя жизнями, немецкие патриоты спасли погибающих от холода и голода наших разведчиков. Позже выяснилось, что кроме Геннадия Юшкевича и Наполеона Ридевского уцелел еще и Иван Целиков.
Только троим из группы «Джек» удалось пережить ту самую страшную для них предпобедную зиму...
Подробнее:https://edu.vmdaily.ru/news/ejik-v-tymane-voini-1336160976.html?page=1268
“Джек”: последний из живущих
09.12.2010 Гомельская правда, Тамара КУПРЕВИЧ
…Еду в Минск в утреннем поезде и мысленно пытаюсь обогнать его: представляю, какой будет наша встреча с человеком-легендой. К разведчику из группы “Джек” нельзя опаздывать! Условились встретиться ровно в 12.00. Звоню уже в метро по мобильному и слышу приветливое: “Я жду вас”.
В качестве главного удостоверения личности везу фотографии Ивана Целикова, добытые в его семейном архиве.
— А вы пунктуальны! — с порога делает мне столь желанный комплимент Геннадий Владимирович. Неужели передо мной тот самый Генка-ёжик, 15-летним пацаном в июле 1944-го десантировавшийся с Иванами и другими разведчиками в самое логово противника?!
Выясняется, что встречи хоть с кем-то из гомельской журналистской братии мой собеседник ждал годы. Ведь наш край ему не чужой: здесь прошла партизанская юность отца. Владимир Андреевич во время Великой Отечественной был главврачом санчасти Наровлянской партизанской бригады имени Кирова, которую возглавлял комбриг Владимир Яромов. А потом почти сорок лет отработал главным врачом Хойникской райбольницы. На Полесье он оказался неспроста. В тридцатые годы, когда в Минске начались чистки интеллигенции, Юшкевич-старший, выступавший в агитационно-эстрадном театре “Синяя блуза”, по совету друзей уехал в Наровлю. Участвовал в походе Красной Армии в Западную Белоруссию, в финской кампании…
— Что особенно запомнилось Вам из последних встреч с отцом? — спрашиваю у Геннадия Владимировича.
— Как-то я был у него в Хойниках. Предстояло улетать из Гомеля на самолете, поэтому я торопился. Пришел на автостанцию, а тут сообщили, что автобус поломался, рейс отменяется. Нервничаю и не сдерживаюсь: “Ну, у вас тут и медвежий угол! Нет советской власти и порядка”. А отец говорит: “То, что у нас медвежий угол — ты прав, то, что порядка нет, тоже. Но, погоди, скоро о нас узнает весь мир.
— Почему? — спрашиваю.
— Погоди, увидишь. А пока иди, нарви на дорогу черной смородины. Ведро возьми. Я пошел в сад, а там в-о-от такие ягоды на кустах. Спросил у отца, почему такая крупная смородина. А он смеется: “Ты помнишь, и мята прежде росла до подоконника только, а сейчас под самую крышу вымахала. Чернобыль уже работал вовсю. Отец был технически грамотным человеком, а в больнице у них была соответствующая аппаратура.
“Это был по-настоящему земский врач. Почти сорок лет отработал в одном населенном пункте хирургом и травматологом, терапевтом, гинекологом и педиатром, отоларингологом, все время оставаясь для окружающих высокоинтеллигентным, интеллектуальным человеком, свято придерживаясь высоких и гуманных принципов врачебной этики, никому не отказывал в помощи, во всяких ситуациях, в любое время”.
Из статьи Е. Каплинской “Работа стоит благодарности” в “Литературной газете” от 24 апреля 1985 года
Цитируя строки из этой статьи, сильный человек, разведчик, еле сдерживает набегающую слезу. Живет в его сердце давняя обида: похороны отца были мучительными не только потому, что у гроба стоял один только венок от санитарок больницы. В ту зиму был суровый мороз, и долбить землю пришлось самим родным, так как не было выделено ни транспорта, ни подмоги. Расстроенные бездушием, коллеги Владимира Юшкевича написали письмо в “Литературку”.
— Земля как гранит метра полтора, — делится мой собеседник. — Гроб пришлось опускать вертикально… А потом только пришли из райкома партии, попросили партийный билет отца. Все. Вот такое отношение к человеку, который жизнь посвятил людям…
Испытываю чувство вины как представитель Гомельщины. И говорю Геннадию Владимировичу, что в Хойниках многое изменилось с той поры, сам райцентр преобразился неузнаваемо, дарю книгу о городе. Подчеркиваю, что в райисполкоме работают люди неравнодушные, душевные. Невольно входим в тему “человеческого фактора”, важного во все времена.
— Вам довелось после войны работать в управлении по борьбе с бандитизмом, уголовном розыске, ОБХСС, а после окончания юрфака БГУ — старшим следователем по особо важным делам в Минском областном управлении милиции. Как Вы сами подходили к людским судьбам?
— Шла реабилитация прежде осужденных. И вот поступило заявление прокурору республики, мне поручили разобраться. Фабула такова. До 1939 года всех лиц польской национальности, живших в радиусе 100 километров от Минска, высылали на спецпоселение. В одной из деревень жила семья: муж — поляк, жена — белоруска и трое детей. Семья эта батрачила. И вот у них отбирают дом, скот, главу семьи высылают, жена едет за ним, а детей забирает мать супруги. В районе Урала во время сплава по реке муж утонул. В 1940-м вдова пишет письмо Калинину с просьбой разрешить вернуться под Минск, в свою деревню. Ей отказывают. Решает ехать сама. Добирается до Осиповичей (они за пределами Минщины) и ночью крадется, чтобы навестить детей. Ее ловят и дают срок 6 лет “за побег с места поселения”. Но тут началась война, и все замялось. Она каким-то образом вернулась, была на оккупированной территории.
Мне пришлось немало поездить, встретиться с соседями, опросить их. Выношу заключение: “Никакого состава преступления в действиях этой гражданки нет, дело политическое, противоречит духу интернационализма”. И отослал прокурору. Все вернули женщине. Она приехала, упала передо мной на колени: “Все-таки есть правда у советской власти!” А попади дело иному следователю, который пихнул бы его в корзину и все…
— В октябре Вас зачислили Почетным солдатом 12-й роты 4-го отряда специального назначения 5-й отдельной бригады специального назначения сил специальных операций Вооруженных Сил Республики Беларусь. Поделитесь с современной молодежью, как Вы взращивали в себе мужество, патриотизм, физическую закалку?
— Жили мы небогато. Помню, бабушка поднимала всю семью в четыре утра, и мы шли в очередь за маслом: на руки давали 200 граммов. Сестра, я, мама, бабушка, дедушка стояли в очереди по три-четыре часа, зато получали килограмм масла…
Сейчас если у кого вдруг не стало горячей воды в кране — трагедия. Вспоминаю, как в довоенное время ценилась вода. Мы жили по Обувной улице, а за водой с чайниками, кастрюлями ходили в район Юбилейной площади, в метрах трехстах от нас. Старый еврей качал насосом воду и продавал ведро за 2 копейки.
Зимой утром просыпаешься, а вода в ведре замерзла. Бабушка медной кружкой пробивала лед. Пока топилась печка, мы сидели под одеялом.
У меня был такой распорядок дня. В 8 часов в школу вез пес Ярик на санках. Потом он сам возвращался домой. Уроки я делал на ходу, на переменках, после занятий. Идя мимо дома, забрасывал ранец в коридор (ведь если зайду, заставят обедать), а бабушка вручала через форточку бутерброды.
Бежал во Дворец пионеров, занимался я в кружках — трех оборонных, а также танцевальном, баянистов, зоологическом, столярном. Ежедневно посещал по два-три кружка. Потом учился в музыкальной школе по классу виолончели, ходил в спортивную по гимнастике. Да и у дома катался на лыжах и коньках. С утра до вечера был занят. Потому и дури не было. Не смотрел “выпендроны” по телевизору…
Наверное, от отца перенял интерес ко всему. Он был энергичный, подвижный. И мне всегда хотелось во всем успеть, мечтал стать пожарным, милиционером, командиром, моряком, пограничником. Не хотел быть летчиком, железнодорожником и ученым — читать для меня было наказанием. Помнится, идем с катка, захожу в сенцы и запускаю руку в огромный глиняный чан: бабушка хранила в нем квашеную капусту. Горстку в рот — голодный же! Или, идя из Дворца пионеров, у нас было обыкновение на углу улицы имени Энгельса и проспекта задержаться у стеклянной витрины пекарни. За ней выставляли пирожные, которые выпекались неким турком. И каждый из нас, пацанов, обозначал свое пирожное: “Я ем это!” Вот такие радости были…
— Когда началась война, Вам всего 12 лет было, в 1941-м погибла мать…
— Мама входила в подпольную группу Хмелевского, Воронова… Она устроилась в люфтваффе уборщицей, имела доступ к информации. В октябре сорок первого была акция “Возмездие”, и всех их схватили. Мама сидела в тюрьме на улице Володарского, ее повесили. И могилы как таковой нет, возможно, их всех свезли в Тростенец…
Вообще, иногда я иронизирую, что и сам отбыл 15 лет на Володарского, имею в виду свою работу следователем. Да и сестра моя работала в тюремной больнице на Володарского, 2. Отец там 8 месяцев отсидел: кто-то стукнул в послевоенное время, что он якобы немцам прислуживал.
Помнится, как в довоенное время дружил с соседской еврейской семьей Альтшулеров, часто играл с их детьми Зоей и Игорем в прятки. Как-то под кроватью у них нашел 20 копеек. В глазах у меня зарябило — деньги валяются! Зажал монету в кулачке и, когда пришел домой, бабушке показал. А она: “Ты что, иди, извинись, отдай, ведь они потеряли эти деньги!” Я пошел и отдал, хотя вынашивал планы купить на них граммов 20 монпасье.
Так нас воспитывали. Не забери, а отдай! Я с малолетства усвоил, что жить надо честно.
“В составе группы Генка к тому моменту уже разобрался. Павел Крылатых — командир. Николай Шпаков и Иван Мельников — заместители. Наполеон Ридевский, который лучше всех в группе знает немецкий — основной переводчик. Зина Бардышева и Анна Морозова — радистки. Иван Овчаров, Иосиф Зварика и Иван Целиков — бойцы. Трех Иванов, к слову, различали так. Мельникова звали Иваном Ивановичем, Овчарова — Иваном Черным, Целикова — Иваном Белым”.
Из книги Г. Юшкевича “Увидеть Пруссию и… умереть”
— Интересно, который из Иванов Вам был ближе по складу характера?
— Иван Иванович никогда не унывал. Подвижный очень. Я помню его походку: четкую, стройную, вижу, словно это было вчера. Как только мы останавливались на привал, он обычно обращался к Шпакову: “Ну что, Коля, повеселимся?” Мельникову давали банку тушенки, он доставал финку и ш-а-ах! Одним движением открывал и каждому четко откладывал положенную порцию.
Целиков был исполнительным, дисциплинированным, но немного угрюмым, весь в себе. Здоровый, крепкий парень. Правда, иногда ворчал в адрес радисток: “Зачем этих баб сунули, ладно, мужики страдают, зачем их отправлять было…”
…Случилось, как-то мы нарвались на засаду, и Шпаков отбился от группы, в темноте ведь это немудрено. Сначала мы искали его, никак не могли найти. Сложность в том, что ходишь осторожно, даже ветка где-то хрустнет, и то пытаешься скрыться. И тут Ридевский застонал. Мы его подтащили. Аня Морозова разрезала штанину, но крови не было. Видимо, он сильно ушиб колено. И тогда Мельников сказал: “Принимаю командование на себя и принимаю решение: кто-то из группы должен остаться с Ридевским, помочь ему дойти до почтового ящика. Там встретимся. Кто останется?” Молчание. Но потом я сказал, что останусь. Вместе мы начинали, вместе и закончить придется. Иван Иванович скомандовал собрать для нас все, чем ребята могут поделиться. Выделили махорку, сухари, аптечку. И группа ушла — выполнение задания никто не отменял. Они двинулись в сторону Польши. Здесь держаться было невозможно: лес опал, кругом пеленгаторы работали. С тех пор я никого больше не видел. В тот квадрат ребята не приходили.
У нас существовал неписаный закон: если ты ранен, но пока можешь стрелять, отправляй пули во врага, а если не можешь — уходи из жизни с огоньком. Так поступили Шпаков, Зина Бардышева, Аня Морозова…
Я преклоняюсь перед Мельниковым. Как-то была блокада, нас прижали и выгнали на просеку. А тут пулеметный расчет немцев. Мельников с одной стороны зашел, я — со второй. Снимаю пулеметчика, а второй номер целится в меня. Мельников снимает его. Потом Иван Иванович разрядил вражеский пистолет и дает мне пулю со словами: “На, это твоя…” Теперь она в музее Отечественной войны.
— Вы неоднократно встречались с Иваном Целиковым в послевоенное время. Интересно, что он рассказывал о том, как уцелел?
— Обессилев, Целиков вместе с несколькими разведчиками группы майора Максимова пошел заготовить продукты. И тут услышали канонаду. Решили возвратиться и переждать в стогу сена, когда накатится фронт. Пролежали долго и так обессилели, что фактически превратились в полутрупов. А тут солдаты пришли к стогу, чтобы взять сено для лошадей. Так и нашли Целикова и других полумертвыми…
— Вас с Ридевским спасли немецкие антифашисты, в частности, Август Шиллят. Вы встречались с этой семьей после войны?
— В свое время я был ответственным секретарем общества дружбы с ГДР. А Отто, сын Августа, жил в Берлине. Как-то один немецкий журналист написал статью “Коммунисты не падают с неба”. Были помещены фото мое и Отто. Затем я рассказал Шилляту о книге “Парашюты на деревьях”, и он несколько выдержек из нее поместил в газете.
А коллектив журнала “Freie Welt” нам такую встречу устроил! Сказали, что приглашают в пивнушку на кружку пива: “Мы тебе сюрприз приготовили”. Было это в районе Берлина, где все осталось как в прежней Германии. Сидим за массивными столами, пиво смакуем. Мой друг Рем интересуется: “Ты случайно не знаешь того, что справа сидит?” Поворачиваю голову и прошу: “А можно, чтобы он встал?” И я узнаю Отто. Оказывается, его столь же загадочно пригласили, как и меня. Вот такой была наша первая встреча.
Потом он дважды приезжал ко мне в Минск. Я спросил: “Какое твое самое большое желание?” Отто признался, что больше всего ему хочется съездить и увидеть место, где был его отчий дом. Но в то время это была закрытая для иностранцев зона. Я переговорил с Наполеоном, дескать, Отто будет немым. Купим билеты и поедем. Если что, говорить буду я. Отто, гиганта двухметрового роста, я усадил на вторую полку в вагоне. Приехали в Калининград тихо, спокойно. Сели в автобус, двинулись в том направлении. Бах, он ломается. Берем такси. Добрались и увидели, что там, где стоял их дом, — ничего нет. Только небольшой ручеек. Отто набрал воды, молча постояли и отправились обратно.
В Минске ему организовали несколько встреч со школьниками, выступал он на радио, был и прием в обществе дружбы.
На 101 процент благодаря Шилляту и его семье мы с Ридевским остались живы. Август был в свое время в совете красных моряков. Вместе с женой они оказывали помощь голодающим России. Потом он в обществе “Спартака”, позднее — функционер округа. У него был тельмановский билет, знамя районной организации. Шесть лет концлагеря ему дали нацисты. Но поскольку Август имел сына, а Отто призывался в войска, старшего Шиллята освободили под надзор полиции.
— Оглядываясь назад, как бы Вы охарактеризовали судьбу разведчика?
— Она и благородная, и в то же время неблагодарная. Рискуешь жизнью среди врагов, а когда возвращаешься, на тебя самого смотрят как на врага. При всех моих положительных качествах мне не присваивали званий, обрубали, как говорится, концы. Задавали вопросы типа: “Почему вы остались на оккупированной территории?” А я отвечал: “А почему вы меня в 12-летнем возрасте оставили на оккупированной территории?” Было неприятно.
Окончил с отличием офицерскую школу, с красным дипломом — юридический факультет. Работая следователем в Минской области, в пять утра вставал, делал зарядку. А потом — на попутку, и поехал в районы. Вечером возвращаешься в столицу тоже на попутке, идешь в университет…
— Что наиболее волнует Вас в современном обществе?
— Общество портят большие деньги. Когда не было их, мы по-другому смотрели на мир. Сейчас много зависти. Бешеные деньги — одно из величайших несчастий нашего века, они рождают трагедии.
— Не кажется ли Вам, что к теме Великой Отечественной войны притупляется интерес?
— Эта тема никогда не уйдет. Пусть на какое-то время интерес поугаснет, а потом она снова взойдет. Как, к примеру, екатерининские времена, война 1812-го, революция 1917-го. Великая Отечественная война — эпохальное событие….
Что осталось за рамками нашей беседы? Гостеприимство хозяина, его фонтанирующая энергетика. В 82 года он в великолепной форме. С необычайной легкостью Геннадий Владимирович бегал из комнаты в комнату, приносил папки с собранными документами и материалами, книги, изданные у нас и в России. Показал уникальную карту района разведывательных действий “Джека”, датированную 1942-м, которую держал в руках наш земляк Иван Мельников. Когда пришло время расставаться, Геннадий Владимирович предложил тост в память об Иванах. Как тут было не подчиниться опытному разведчику? Угощал салом собственной засолки и отменной квашеной капустой, из чего сделала заключение, что Юшкевич — хозяйственный человек.
Геннадий Владимирович подарил мне одну из своих книг, чтобы прочла ее внуку. Чтобы память о героизме и мужестве жила и в будущих поколениях.
Тамара КУПРЕВИЧ
Гомель — Минск — Гомель
Суслов, А.А. Закон баллистики/А.А. Суслов // Суслов, А.А. Творцы Победы: документальные очерки/ Александр Суслов. - Минск: Літаратура і Мастацтва. - 2012. - с.134-141; ил.
Утиленок, Г. Юшкевич против Кубе / Галина Утиленок // Советская Белоруссия. - 2013. - 5 июля. - С. 10-11.
Валаханович, А. "Свидание" с Восточной Пруссией / Анатолий Валаханович // Узвышша. - 2014. - 8 мая. - С. 5.
Канюта, В. Апошні з групы "Джэк" / Вераніка Канюта // Звязда. - 2017. — 19 снежня. — С. 14.
Лапицкий, Г. Люди молчаливого подвига / Григорий Лапицкий // Советская Белоруссия. - 2018. — 5 июля— С. 11.
Гавриленко, Ю. Последний из группы "Джек" / Юлия Гавриленко // Мінская праўда. - 2019. — 11 мая— С. 6.
Калинина, И. "В группе разведчиков "Джек" дедушка был ушами и языком" / Ирина Калинина // Комсомольская правда. - 2019. — 7-13 августа. — С. 13.
Олейник, Е. Позывной "Джек" / Евгений Олейник // Аргументы и факты. - 2019. — 13 августа (№33). — С. 9.
Юшкевич, Г. В. Последний из группы "Джек" : [повесть, стихотворения] / Геннадий Юшкевич. - Минск : Беларуская Энцыклапедыя, 2019. - 407 с., [8] л. ил